Здравствуйте.. эссельцы и эссельки!) Боюсь опять попасть не к столу.. поэтому дарю вам этот рассказик, больше напоминающий школьное сочинение *Как я провел лето*.. Надеюсь он придется по-вкусу..
*Лето*
То лето началось ужасно.. Родители мне объявили, что мы едем на дачу. Для меня это был конец света, хуже, чем пара по русскому, или зачет по физике... Меня убивала одна мысль о том, что предстоит провести это лето, сулившее такими впечатлениями, в парниках да грядках, выслушивать нотации предков и изображать послушную девочку.. И, не смотря на все мои старания избежать этой участи, меня загрузили в машину и увезли. По дороге я прятала слезы и, затаив в душе обиду на несправедливость этой жизни, склонялась к мысли о том, что взрослые – это инопланетяне, которых заслали на землю, что бы те делали из нас, подростков, таких же послушных роботов. Жить по законам, придуманным взрослыми, подчинятся их морали, делать все правильно, раскладывать аккуратно по полочкам свою жизнь, учась на чужих ошибках. Нет! Это было не для меня! Я кидалась с головой в эту жизнь, учась на собственных шишках и синяках. Приехав.. я несколько дней находилась в полной апатии ко всему происходящему вокруг, послушно выполняла все приказы, скрипя зубами и поигрывая мышцами загорелых скул. Окончательно смирившись со своей участью, решила терпеть эту ссылку до конца, понимая, что по другому мне не выжить, кругом лес и бежать все равно некуда. Многие из соседей вели строительство своих новоиспеченных коттеджей, сажали деревья, копали все лето грядки, задрав к солнцу свои отъеденные задницы. Мы тоже не хотели отставать от этого всеобщего мазохизма, и все это напоминало мне соцсоревнование по выращиванию экологически чистых огурцов. Постепенно начали появляться друзья, и мир начал окрашиваться в более радужные краски. После наступления темноты все жители нашего поселка, утомившись от поливов и кладоискательства, сбивались в теплые компании у костра. Делились своими агрономными достижениями, подшучивали друг над другом. Электричества еще ни у кого не было, и это сближало всех. Телевизор, магнитофоны.. все это казалось здесь ненужным, не к месту. Мы слетались к какому-нибудь костру, часто, даже не зная имен его хозяев, и они радушно принимали нас. Царило всеобщее спокойствие и умиротворение, навеянное окружающей девственной природой, но мне сейчас кажется, что это было последнее лето той беспечной жизни. Природа там действительно была неповторима. В минуты отчаяния я брала свою овчарку и убегала с ним далеко от дома. Сквозь лес, сквозь царапающие лапы мохнатых елей, я пробиралась через чащу на обратную сторону лесополосы отделяющей наш дачный поселок и огромный луг. Туда, где кромка леса острой косой врезалась в поле, засеянное дикими травами. Я падала на спину и, сквозь, склонившиеся на до мной ромашки и колоски каких-то диких злаков, наблюдала за проплывающими облаками. По моим ногам безнаказанно бегали муравьи, я закрывала глаза и впитывала в себя этот запах. Запах раскаленного на солнце лета. Едкого, дурманящего, казалось, что воздух можно трогать руками, настолько он был пропитан ароматами природы. Или садилась под огромную березу, склонившую свои кудри над полем.. Сидела и смотрела вдаль. И окинув взглядом вокруг, вдруг поняла, что меня тянет именно в это место. Нет ни единого творения рук человеческих. Куда не посмотри, и даже если высоко подпрыгнуть… нет.. нет ничего, что бы напоминало здесь присутствие человека. Мухтар тоже чувствовал это. В нем вдруг проснулись звериные инстинкты, и если раньше он лениво подходил к своей миске, мрачно созерцая ее содержимое (а содержимое заслуживало внимания не только собак), брезгливо отворачивал свою морду. То сейчас, он начал охотится на каких-то мышей и полевок, подпрыгивал высоко вверх и пытался поймать хоть что-нибудь себе на обед собственноручно..ой.. собственнозубно.. Я сидела и тихо посмеивалась над его безрезультатными попытками, как вдруг заметила резко спланировавшего над ним орла.. или ястреба.. или еще бог знает какой хищной птицы. Она медленно начала кружить над моим Мухтаром, явно оценивая его грузоподъемность. Я замерла и привстала, готовясь, бросится на защиту. Было слышно, как хлопают ее огромные крылья. Но птица была умная, она верно оценила его вес (он весил не менее 70 кг). А может быть, не поверила своим глазам, навряд ли в диких лесах водятся столь откормленные звери… Но я зря так скупо думала о диких животных, потому что спустя несколько дней, вечером, выйдя с ним на ночную прогулку, мы убедились в обратном. Мы шли по широкой дороге, Мухтар плелся чуть позади, жадно вынюхивая новые, незнакомые запахи. Как вдруг из леса, сквозь опустившийся на подлесок туман, вышло стадо неизвестных нам зверей. Мы оба, остановились, с осторожностью поглядывая в их сторону. Они шли медленно, неторопливо пощипывая травку.. Приглядевшись в их внушительные размеры и сложив дважды два, мы поняли, что это дикие кабаны. Они не обращали на нас никакого внимания, но мы все же решили ретироваться.. Потом, мы сидели у костра вместе с друзьями и соседями, и я рассказала об увиденном. И тут же кто-то вспомнил другую занятную историю: Они ехали на запорожце с прицепом, ехали на дачу, и были естественно нагружены битком всякой строительной всячиной. Дорога проходила через лес и деревья близко подходили к ее обочинам. Ехали неторопливо, стараясь сохранить в целости и сохранности свой нехитрый скарб. Вдруг с одной стороны леса в другую, пересекая дорогу, выбежало огромное стадо кабанов. Они бежали, совершенно не задумываясь над тем, какие агрегаты попадаются им на пути. Врезались в запорожец, оставляя на его бортах внушительные вмятины. Скрип резины, скрежет тормозов. Стадо пробежало, но ощущение того, что все позади еще не настало. Водитель аккуратно нажимает на газ, но машина стоит как вкопанная, и какой-то непонятный визг доносится из-под задних колес. Все пулей выскочили из машины. Увиденное, заставило всех рассмеяться. Один из молодых кабанов попал между задними косами запорожца и передними прицепа, приподняв при этом машину так, что она не могла двигаться.. Он кричал и звал на помощь своих сородичей, поэтому было решено отпустить его на свободу. Легким движением мужских рук запор был приподнят и хряк, проклиная весь род человеческий, бросился догонять своих соплеменников. Все долго смеялись и жалели о том, что он не достался нам на ужин. Все были счастливы… И, вглядевшись в лица взрослых вдруг поняла, что скоро стану такой же, и буду так же упрямо воспитывать своих детей по своему образу и подобию.
Мы любили лес. Лес стал нашим другом, союзником, молчаливым свидетелем рождения нашей Любви…Лес был полноправным действующим лицом того глубокого и наполненного чувства, которое становилось сутью и смыслом жизни, было естественным продолжением дыхания, естественным продолжением любой мысли, любого события, лежало в основе всех поступков и всех движений души… Теперь сложно верить в то, что такое проходит…
Дело было весной. Конечно же, видимо, примерно в те же календарные дни, что и сейчас, и видимо потому так настойчиво преследует меня этот призрак ушедшего счастья…
Мы вышли на первой остановке, той, что делает автобус, прежде чем покинуть оживленное шоссе и стать обычным городским транспортом. С собой классический “завтрак студента”: сосиски, черный хлеб и, кажется, пиво.. Впрочем, это могло быть и легкое вино и квас и кока-кола… Впереди – заснеженное колхозное поле, затем – традиционный подъем на геодезический знак (чтобы определиться с направлением и нащупать тропинку в сплошной стене леса) и, наконец, лесная неровная дорога…
Снег еще почти везде белый, и только самые краешки снежных сугробов уже заметно почернели и расплылись… Идем, смеемся, болтаем обо всем на свете… Пьем свежий ветер большими глотками, пьем искристую свежесть, ласковые лучи мартовского солнца, сосновый аромат влажной древесины…
Взбираемся на знак. Пахнет мокрым железом, ржавые поручни влажные, покрытые капельками, которые так и норовят упасть “за шиворот”… Наверху замечательно хорошо. Зеленое море уходящего вдаль леса… Близкие шпили многоэтажек Города, который нас не дождался…сразу за черной полосою шоссе… Незамысловатая эротика спуска…Ты стоишь на земле, а я еще на лестнице, в коротеньком коричневом сарафане , который развевается на ветру и ничего не скрывает… Люблю хулиганить…
Потом мы входим в лес. Незаметно для себя приглушаем звуки голосов… Разговор становится медленным, отрывистые короткие предложения, не мешающие впитывать в себя прелесть леса… Выходим на полянку. Устраиваемся поудобнее – бревнышко у предполагаемого костровища, курточки – на импровизированные вешалки (подальше от дыма), стол на целлофановом пакете… Ничего нет вкуснее поджаристых шипящих на палочке сосисок с чуть горьковатым привкусом сока пробудившейся ветки орешника…или ивы, трудно понять на вкус…
А потом, потом я впервые в жизни ходила по снегу босиком… Удивляясь потрясающей живительной силе этого нехитрого “обряда”… И пела… Пела тихо-тихо, удивляясь и понимая одновременно, что громче петь в лесу просто не получается…
Ходить по снегу босиком…
Я хочу ходить по снегу босиком!!!
Зачем я вспомнила это так ярко сегодня?!
Когда можно только удивиться, что такое проходит?!…
Вчера она умерла… Верней он ее убил. Исчезла та, что жила в этом, бесполезном теперь теле.
Открыв утром глаза, почувствовала, как заработал мозг (он ведь не теряет возможности помнить все… или почти все). Навалились как снежный ком все слова – убийцы, что он с такой легкостью всаживал, словно кинжалы в еще трепещущее сердце, еще теплящуюся душу. От этого голову разрывало на миллиарды болезненных кусочков… Она положила кончики пальцев на виски и сдавила их. Попыталась ухватить за кончик хвоста смерть той, что была уже близка к погосту. Пыталась реанимировать душу, мысленно делая прямой массаж сердца, сжимая его руками, от которых веяло лишь холодом. Не получилось! Или не так сильно она этого хотела. Ее смерть (как быстро она перестала быть сама собой) вырвалась из рук нитевидным пульсом, а сердце превратилось в ледышку, заморозив душу. Наконец-то он немного пришел в себя. Сделать вид, что ничего не помнишь, проще всего. Он потянулся к ней… его ласки, поцелуи и нежные слова (слышала бы она их вчера), принимала опустевшая оболочка. Внутри нее, словно бездонная, черная дыра, зияла пустота. - Не бросай меня… … Темнота. - Мне будет очень плохо без тебя… … Пустота. - Я не справлюсь один… … Тишина. Сколько бы он не пытался докричаться, все его попытки проваливались в никуда. Лишь иногда легкое эхо того хорошего, что он дарил ей до сегодняшнего дня, прорывалось наружу. Но это было ничтожно мало для того, чтобы она, вчерашняя, вернулась.
Вчера она умерла… Растворилась, не сказав ни слова и не оставив ни единого следа, по которому ее можно было бы отыскать…
Не отпускает прошлое, Растет паскудства горб… Небрежно саван брошенный Скрывает старый гроб. Лежат в нем души тленные, Ждут часа погребения… В телах они как пленные, Лишь в склепе ждет забвение. С утра проснутся тени Личин вранья бездушные… Сомкнутся вокруг стены, Сдавив тела протухшие. Вновь рассмеются боги В небесной тишине… Испив всей жизни соки, Предав наш прах земле.
....Телефон снова прервал разговор двух голосов, когда стрелки часов показали 02.07... И ничего не было бы в этом необычного, если бы не голос на другом конце провода..
Стекловата звука из телефонной трубки, плавно нарастая, заглушила перезвон не слышанного мной уже несколько веков голоска. Вы скажете - глупость, такое бывает всегда. Но слышали ли вы более чудесный голос, звенящий в телефонных проводах бокалами с искристым шампанским? Я готов поклясться, что нет.
Шум, сквозь него, едва слышимые, звонкие нотки - "Алло! Алло! Я тебя не слышу!.." - и гудки, сначала короткие, бьющие в мозг точечными электрическими зарядами, потом длинные гудки электричек..
Я знаю, что хочу разбить этот телефон, швырнуть его пожелтевшее от времени тело в бездонную дыру коридоров бетонной ночи.. Чтобы эхо вернуло мне тот волшебный голос, но.. Гудки, гудки, гудки.. Огромная пуговица телефонного диска устала вращаться в повторении одного и того же набора непонятных для неё цифр. Нет! Никаких признаков жизни в медной проволоке гудков.
Выстрел налетевшей тишины бьёт в глаза чёрной вспышкой брошенной трубки. Спина отдаёт себя во власть спинке стула, слегка противясь жёсткости дерева. Новый взгляд на часы (зрачки упорно ищут спасения). Заблудившийся в лесу телефонных линий разговор ещё вертится вокруг. Он даёт о себе знать странными обрезками скорлупы фраз, перезвоном, переливом влажного, хрустального воздуха слов.. Голова моя слегка отклонилась назад и упёрлась в кафельную прохладу. Прервавшийся звонок - он как маленькая смерть. Абсолютно не поддающаяся течению времени. Это маленькое лишение жизни долгожданного голоса, уход в гудящую пустоту голосовых связок, мыслей...
...И ничего бы не было в этом необычного, если бы голос на другом конце провода не был потерянным мной, долгожданным и, напротив, - болезненно отвергаемый, вызывающий на нежность - но вся моя сентиментальность..
Я хотел испить ещё глоток этого голоса, маленький его колокольчик...
Да... но ты не просто не такой Ты фантазер, обманщик и кудесник Слились в такой душе родной Противоречия... твоей болезни Твоя правдивость лживых слов Оставит раны как от жала Я в глубине безумных снов Твой номер бесполезно набирала Так что ж... теперь меня топи... Увы... выныривать не стану Устала, наглоталась... ты прости Задуманое не идет по плану
Все проблемы откажутся мучить меня Если небо затянется серою мглой Если ночь набежит среди белого дня Если добрая шутка окажется злой Если ты, за моею спиною смеясь, Утопая рассудком в кружении грез Зная правду испъешь ядовитую грязь Отречения ханжества горечи слез. Грезы туч грозовых проливают печаль Ты такая как есть, я – другой, как ни жаль…
Здравствуй... Давно уже не было строк, хотя и мелькала твоя фигурка на экране. Воспоминания о ушедшем, но не исчезнувшем... Год... месяц... Как будто и не было этого. Четверостишья в мелькании дней. Мечты... Не исчезай.
Уже после отправки "текста сообщения" вспомнилась ситуация. Молодой хирург, совершенно измотанный дежурствами, кричал на меня, почти не сдерживаясь в выражениях. Я уже подумывала, развернуться и уйти или .. как вдруг что-то произошло. Не помню точно, что я там лепетала, но он вдруг заплакал. Горько так, по-детски. "Я так устал! Я хочу к маме! Ты не представляешь!.." Неловко чувствовать себя рядом с плачущим мастером, мужчиной. Скоро он уехал, всё на новом месте у него хорошо, и дежурствами не завален. Вот такая история.
Зачем очаровываешься людьми, спрашиваю себя. Зачем ты говоришь им об этом? Глупая, болтливая, молчи!
Молоденькая доктор, просто сияющая чистотой, смотрит на меня сквозь стильные очки. Глаза её лучатся, и я читаю в них счастье и уверенность. Что-то происходит в тайных глубинах моего бедного сердца, и я опять не могу сдержать себя. Мне кажется, я вкладываю в свои слова только - добро. Но почему её лицо вдруг сморщивается, рыдания.. она очень, очень несчастна на самом деле..
Вот дама за пятьдесят. Каждое движение исполнено грации и достоинства. Я не могу оторвать взгляд от бумаги, когда она пишет. Впервые я вижу человека, который любит каждую свою букву! Мне следовало бы внимательно читать, но смысл отступает и я думаю только о том, как бы теперь- вот так же.. ведь это так красиво. Она снимала комнатку на окраине города, чтобы там встречаться с возлюбленным. Она часами стояла у зеркала. Обычная внешность, но до сих пор мужчины разного возраста тают, когда она молча смотрит на них. Молчи, говорю я себе. Не вмешивайся в чужую жизнь, ведь там, где ты, слёзы.
Зачем очаровываешься людьми, спрашиваю себя. Зачем ты говоришь им об этом? Глупая, болтливая, молчи!
Молоденькая доктор, просто сияющая чистотой, смотрит на меня сквозь стильные очки. Глаза её лучатся, и я читаю в них счастье и уверенность. Что-то происходит в тайных глубинах моего бедного сердца, и я опять не могу сдержать себя. Мне кажется, я вкладываю в свои слова только - добро. Но почему её лицо вдруг сморщивается, рыдания.. она очень, очень несчастна на самом деле..
Вот дама за пятьдесят. Каждое движение исполнено грации и достоинства. Я не могу оторвать взгляд от бумаги, когда она пишет. Впервые я вижу человека, который любит каждую свою букву! Мне следовало бы внимательно читать, но смысл отступает и я думаю только о том, как бы теперь- вот так же.. ведь это так красиво. Она снимала комнатку на окраине города, чтобы там встречаться с возлюбленным. Она часами стояла у зеркала. Обычная внешность, но до сих пор мужчины разного возраста тают, когда она молча смотрит на них. Молчи, говорю я себе. Не вмешивайся в чужую жизнь, ведь там, где ты, слёзы.
Цветы нашего настроения… Их преподносят, получают в дар, кладут на могильный камень (и для этого действия тоже есть цветы и настроение). Не знаю, как себя чувствуют различные полевые ромашки или там гвоздики, но розы очень чувствительны к настроению в доме. К настроению, которое витает вокруг них. К нашему настроению. Как-то не приходилось вести наблюдения за другими цветами. Помню твой первый букет, что ты подарил мне при встрече. Я очень люблю розы. Не помню, чтобы я говорила тебе об этом, но мы еще при первом же общении чувствовали желания друг друга. Предугадывали то, о чем просто думали в данную минуту. Длинные стебли, плотные бутоны… В моих глазах светится радость, в твоих искорки удовлетворения. Мы счастливы… Прекрасное сочетание, счастливая женщина и красивые розовые бутоны в тон ее губам. Когда мы ехали к тебе домой, я с нежностью, как будто у меня в руках находилось хрупкое стекло, прижимала к себе букет с розами. Цветы, чувствуя наше с тобой отношение друг другу, долго радовали взор своей свежестью. Они как будто решили побить все рекорды по не увяданию… Но жизнь у срезанных цветов коротка. Как и наша жизнь не может все время протекать гладко. И не всегда у нас все хорошо и безоблачно. То букет, то одинокая, гордо устремившая вверх свой бутон роза, сменяли свой пост на столе в вазе. Но каждый раз, когда обстановка вокруг нагнетается, а у нас с тобой возникают разногласия, цветы опускают свои нежные головки-бутоны и умирают…
Ты во мне и вокруг меня. Ты - мир в котором я живу. Ты - форма, которую я принимаю. Ты - образ, который меня преследует. Я постоянно разговариваю с тобой в мыслях, делюсь эмоциями я переживаниями. Это - Внутренний ты. Он не похож на тебя настоящего, он мягче, внимательнее, нежнее и лучше меня понимает. Настоящий ты появляешься редко, ненадолго и занят своими проблемами. Я забываю сказать тебе нечто важное, что уже высказала в мыслях. Да оно бы тебя и не заинтересовало, наверное. Иногда мне кажется - я понимаю, почему ты со мной. Но моим желаниям и радостям в этом понимании почти нет места. Ты - ради Себя. И я не могу ничего изменить, потому что ты такой. Я бы хотела быть с тобой вместе как можно больше, но мой досуг тебя не интересует, а в свой ты меня не пускаешь, считая достаточным потрахаться и посмотреть вместе телевизор и воткнуть в компьютер. Я до сих пор не уверена, что мы вообще вместе, если ты вообще можешь быть вместе с кем-нибудь. Даже звоня тебе по телефону, я не знаю - станешь ли ты разговаривать или недовольно пошлешь. Когда ты уходишь, меня переполняют отчаяние и облегчение. Отчаяние - я снова тебя теряю. Облегчение - я опять с Внутренним Тобой, и нам уже никто не мешает. Тебя окружает множество женщин. Я не знаю что о них думать. Я не знаю своего места среди них. Ревновать глупо. Но я замечаю каждый взгляд, брошенный не на меня, каждую улыбку, предназначенную не мне. В компании ты не смотришь на меня, ты не говоришь мне теплых слов и от тебя не дождешься ласки, если не попросишь. Может ты и не спишь ни с кем кроме меня, но радости от этого мало. Хочется ощущать твое присутствие в моей жизни, а не только меня в твоей.
Порой я выныриваю из этих мрачных мыслей и надеюсь найти хоть какие-то признаки, что картина на самом деле лучше, чем мне видится. Потом меня затягивает назад. Я плохо смотрю или смотреть не на что?
Я люблю тебя, и стараюсь принимать таким, какой ты есть. Но на это уходит много сил. Нельзя постоянно отдавать. Нужно откуда-то черпать. Из чьей-то любви, из нежности. Из чьей?
712
705
703
697