Пошлость....? А не сказала бы.... Кто ж его знает, о чем думает порой самый интеллигентный с виду мужчина.?)) А уж тем более..., не самый интеллигентный..) И даже чаще., чем порой...))
Вот, Хрустальный., дался же тебе этот самый Мулен Руж..) Кстати..., я математик...., между прочим..) По образованию...
Она сама - сама сделала за меня свой выбор, запрокинувшись и погладив меня по щеке своею лодыжкою. В этом было что-то от поощрения и от игры, и от легкой пощечины. И от воздушного поцелуя - тоже что-то было. И потом - эта мутная, эта сучья белизна в глазах, белее, чем БРЕД и седьмое небо! И как небо и земля - живот. Как только я увидел его, я чуть не зарыдал от волнения, я весь задымился и весь задрожал. И все смешалось: и розы, и лилии, и в мелких завитках - весь - влажный и содрогающийся вход в эдем, и беспамятство, и рыжие ресницы. О, всхлипывание этих недр! О, бесстыжие бельмы! О, блудница с глазами, как облака! О, сладостный пуп! Все смешалось, чтобы только начаться, чтобы каждую пятницу повторяться снова и не выходить из сердца и головы. И знаю: и сегодня будет то же, тот же хмель и то же душегубство... Вы мне скажете: так что же ты, Jonny , ты думаешь, ты один у нее такой ДУШЕГУБ? А какое мне дело! А вам - тем более! Пусть даже и неверна. Старость и верность накладывают на рожу морщины, а я не хочу, например, чтобы у нее на роже были морщины. Пусть и неверна, не совсем, конечно, "пусть", но все-таки пусть. Зато она вся соткана из неги и ароматов. Ее не лапать и не бить по е###у - ее вдыхать надо. Я как-то попробовал сосчитать все ее сокровенные изгибы, и не мог сосчитать - дошел до двадцати семи и так забалдел от истомы, что выпил зубровки и бросил счет, не окончив. Но красивее всего у нее предплечья, конечно. В особенности, когда она поводит ими и восторженно смеется и говорит: "эх, Jonny , м####а ты грешный!" О, дьяволица! Разве можно такую не вдыхать? Случалось, конечно, случалось, что и она была ядовитой, но это все вздор, это все в целях самообороны и чего-то там такого женского - я в этом мало понимаю. Во всяком случае, когда я ее раскусил до конца, яду совсем не оказалось, там была МАЛИНА СО СЛИВКАМИ.
Разбавлю-ка я ваш псевдонаучный бред своими скомканными салфетками :)
Далеко неоконченное
Вася вышел шляться, и дорога его была далека. Пошел он сначала в ларек, а после отправился в больницу. Там в парке больничном сел он на лавочку и принялся оглядываться, вертя головой на тощей синей шее. Кругом была осень промозглая, и листья падали прямо на Васю, а он уворачивался. Листья были тяжелыми. Почему Вася решил сидеть в больничном парке? Ему казалось, что это место тихое и безопасное, и при этом где-то рядом есть люди, в отличие от кладбища, например. Поэтому ты вроде один, а вроде бы и нет. Поэтому Вася и пришел сюда. Он верил в то, что если что-то неприятное с ним случится – ну, пристанет кто-то плохой, или собака будет на него лаять, или – того хуже – почему-нибудь он окажется без памяти – то близость больницы и улицы за неплотным забором его непременно спасет. Конечно же, в ларьке Вася покупал пиво. Не много, всего одну бутылку. Не надо думать, что он был алкоголиком. Одна бутылка пива никого не делает алкоголиком, и Вася это прекрасно знал. Да и все люди, знал Вася, это тоже прекрасно знали, только почему-то считали своим долгом делать вид, что не знают. В общем, когда Вася об этом думал, он немного путался в том, кто о ком чего там знает, и все размышления заканчивались просто абстрактной уверенностью в том, что, как бы там ни было, все у него, Васи, правильно. Да, Вася был счастливым человеком. Васе в тот момент было сколько-то лет… вроде бы в районе от 24 до 38, он сам никогда себя не спрашивал об этом. Поэтому когда кто-то интересовался Васиным возрастом, Вася очень удивлялся и никак не мог ответить. Конечно, что же это за странный вопрос – сколько тебе лет? Зачем люди его задают, сами не знают. Когда Вася был еще моложе, он ЗНАЛ, что когда заговариваешь с незнакомцем, нужно спросить про погоду или время, а потом узнать имя и возраст. Откуда было в нем это знание – никому не известно, однако Вася сам никогда не следовал этим правилам. Зато если его спрашивали о времени или о погоде, а уж тем более про имя или возраст, Вася хитро улыбался, потому что понимал: его принимают за Незнакомца. В основном Незнакомцем его считали милиционеры и врачи. Вася их не боялся, но общаться с ними не любил, считая людьми недалекими, потому что сколько бы он не повторял им одно и то же про себя, они при каждой встрече снова спрашивали то же самое. Конечно, Вася не считал это достаточным основанием для того, чтобы думать, что они все – идиоты, но определенные сомнения имел. Когда Васю допрашивали, большей частью он страдал из-за того, что они не понимали его имени. Это происходило вовсе не потому, что Вася жил в каком-нибудь Зимбабве и его имя не было записано ни в каких тамошних святках. Дело в том, что официальные люди с глупым упорством старались убедить Васю, что на самом деле его зовут Василием Васильевичем, причем это должно было, по их словам, обозначать, что Васю зовут так же, как и Васиного папу. Вася был категорически с этим не согласен, и пытался втолковать, что Василий – то есть его папа, и Вася – то есть он сам, Вася, - это совершенно разные люди с совершенно разными именами. Официальные люди почему-то сердились и по всякому обзывались, но вескими аргументами не владели. У Васи был паспорт. Именно на основании этой странной книжечки врачи и милиционеры называли его чьим-то чужим именем, а так же пытались выяснить, где Вася живет. Мы уже говорили о том, что наряду с другими глупыми вопросами, люди стараются узнать про твой возраст, как будто им есть в этом какой-то прок. Вася иногда замечал, что в паспорте ищут какую-то запись под названием «дата рождения». Вася не знал, находили ее там или нет, но подозревал, что эта «дата рождения» имела какое-то мистическое отношение к дурацкому вопросу «А сколько тебе лет?» В общем, все приставания Вася сносил вполне терпеливо. Он вообще не питал ненависти к людям, а иногда даже их жалел. Особенно Вася жалел пешеходов. И даже однажды видел, как веселая красивая машина, окруженная толстыми бьющими волнами звука, проехала по одному из этих странных людей. Вася в детстве читал книжки про животных, и помнил, что большие рыбы акулы никогда не плавают одни – вокруг них все время есть облако из маленьких рыб. Вася не понял тогда, зачем маленькие рыбы создают облако, но когда стал размышлять о пешеходах, догадался, что все сходится – просто так положено: маленькие пешеходы по своей природе должны создавать облако вокруг больших предметов, но из-за того, что некоторые большие предметы двигаются быстрее пешеходов, случаются всякие неприятности. Но и это тоже было понятно Васе: облако должно приносить жертву, иначе его развеет, и оно больше не будет таковым. Но мысли эти казались Васе скучными, и он предпочитал думать о чем-нибудь другом, например, о маме. Маму свою Вася не знал и не видел никогда, да и вообще сомневался в ее наличии, поэтому мысли о ней были очень приятными – можно было воображать все, что угодно! Чаще всего Вася думал, что его мама была статуей в парке, белой и неподвижной, отражающейся в пруду. Конечно, удостовериться в этом было невозможно – вон их сколько, и все белые, голые, и все прямо в пруду отражаются… Вася даже иногда впадал в отчаянье по этому поводу, но быстро приходил в себя и отвлекался тем, что мама его была на самом деле просто рыбой. Она выбросила его на берег, улыбнулась белыми толстыми губами, подмигнула и с вкусным бульком ушла прямо на дно. Куда она пошла дальше по дну, Вася даже не мог представить, но думал, что мама его в дурное место не пойдет – наверняка она отправилась на красивую поляну с колышущимися водорослями, и пела там разные мелодичные песни, ласково глядя на проплывающие косяки. От этих мыслей Вася засыпал, причем где угодно. Просыпался потом весь в слюнях и в каком-то незнакомом месте. А так как Вася довольно часто думал о маме, то неизвестных мест в городе становилось все меньше и меньше. Совсем по другому Вася думал о папе. Как мы уже заметили ранее, идентификации никакой с папой у него не было, разве что совсем даже наоборот – Васю от папы практически тошнило, особенно по вечерам. И это было очень странно, потому что папу своего Вася тоже никогда не видел, как и маму. Знал только, что папа его – злой волшебник и умеет растворяться в воздухе, если слышит плохие новости. Это Васина бабушка такое рассказала. И еще она говорила, что Васин папа был бородатый геолог. Вася не знал, кто такой геолог, но подозревал, что это что-то плохое.
За окном темнеет, и тусклый жёлтый свет лампочки, льющийся из-под коричневого торшера, едва освещает пустой лист бумаги, лежащий на письменном столе передо мной.
Я даже не заметил, как холодный зимний день вяло прополз мимо меня – я задумчиво смотрел в окно и пытался разобраться в донельзя странном послевкусии, которым меня наградила прошедшая ночь. Может, именно из-за него лист бумаги всё так же сияет своей белизной, как и в начале дня, когда я, вооружившись твёрдым намерением расставить всё по своим местам, разложил на столе две ручки – синюю и чёрную, карандаш, и (совершенно непонятно зачем) небольшую книжку Германа Гессе со странным рисунком на мятой зелёной обложке.
Я выглянул в окно. Откуда-то сверху, оттуда, где должно было быть солнце, сыпал снег. В пустой квартире, между холодных стен, молчаливо вышагивает задумчивая тишина. Я грызу кончик карандаша, стараясь не замечать холод, ласково обнимающий меня.
Чистый лист бумаги, который лежит передо мной. Я понял, зачем он здесь. Он просит рассказать меня об одиночестве.
Одиночество…
Снежинки за окном летели почему-то не вниз, а вверх. Наверное, ветер… Глядя в окно, я не заметил, как машинально набросал посреди листа бумаги остров с пальмой посередине. Некоторое время я с улыбкой рассматривал рисунок, раздумывая, на сколько полон этот ответ. «Послание в бутылке, - пронеслось в голове. – Послание…»
Несколько штрихов, и в углу рисунка появилось горлышко засмолённой бутылки, покачивающейся на волнах.
* * * * * * * * *
«Уже прошло почти пять месяцев, как я попал сюда, если я не ошибся в расчетах. Бумага и карандаш – это последние вещи, которые я решился использовать. Решился, потому что потерял надежду быть найденным. В этой части света, похоже, я – единственная душа на много, по-настоящему много морских миль… Мне потребовалось много времени, чтобы смириться с той ситуацией, в которую я попал. Было чертовски сложно себя убедить, что мне ничуть не хуже, чем умирающему в больничной койке палаты раковых заболеваний человеку, – ведь мы оба знаем, чем закончится наша жизнь, но весь ужас заключается в ином: мы не можем ничего изменить. Мы, потерявшие способность влиять на обстоятельства своей жизни, загнанные в тесную коморку своего «Я», вольные действовать только там… Мы, познавшие одиночество: он, досрочно выписанный из гигантской лечебницы, называемой «миром живых», приговорённый к смерти изгой; и я, вышвырнутый судьбой на песчаный берег небольшого островка, окружённый границей солёной воды, поделившей весь мой мир на моё собственное государство и призрачный мир призрачных людей.
Но…
Был ли я свободнее, когда каждое утро в будни просыпался в семь утра, жевал бутерброды с кофе и плёлся на работу по серым улицам большого города? А может, то же самое делал и бедолага, лежащий в лечебнице без малейшей надежды прожить дольше двух месяцев?... Были ли мы счастливее, мы, получавшие свою строго отмерянную зарплату с вычетом соответствующих налогов, выныривавшие из полупьяных баров и наслаждавшиеся возвратом почти утерянного в гуле пустых разговоров и трясучей музыки слуха, возвращавшиеся в свои тёмные квартиры, встречавшие нас пустотой и шипением воды в трубах отопления? Были ли мы не одиноки, мы, слышавшие в ночном вакууме горячий шёпот – «я тебя люблю», мы, окружённые миллионами людей, толкавшихся в подземке, на автобусных остановках, в тесных маркетах, выслушивавшие поздравления и пожелания от родных в свой день рождения? Умели ли мы ценить нашу жизнь, эту жизнь…
Вряд ли. Слишком часто человеку нужно потерять что-то, чтобы начать это ценить. Даже если это – его жизнь. Я не знаю, сколько мне осталось, в отличие от того больного в палате «смертников» - пара месяцев или пара десятков лет? Впрочем, это неважно. Каждый мой новый день – отдельная жизнь со своими радостями и печалями, со своими заботами и мыслями. Вчерашний шторм опять разрушил мой дом, и теперь я, вместо того, чтобы заниматься его восстановлением, пишу это послание, которому, может, даже не суждено быть прочитанным. Деревянная фигурка девушки в свитере и большой собаки получилась у меня не очень хорошо, и я собираюсь переделать её. Я наконец-то решился попробовать сделать пещеру в северном холме, чтобы после каждого шторма не восстанавливать своё жилище. И я хочу обойти весь остров по береговой линии за четыре дня ровно, а не за четыре дня и восемь часов, как у меня это получилось в последний раз… Мне хватает этих забот. Полгода назад они показались бы мне мелочами, чепухой, - я был бы занят своей карьерой; теперь же я не могу себе представить, как можно согласиться потеть целый день напролёт в душном кабинете, ругаясь с телефоном и шефом, и перекладывая исписанные бумажки из одного ящика – в другой.
Я живу на острове с населением один человек ровно, и тем не менее я не более одинок, чем любой из живущих на континенте, среди подобных себе двуногих. Ирония заключается в том, что я могу любить и ненавидеть человечество так же, как если бы я был среди людей; я могу доверять им, не опасаясь за последствия, я могу говорить вслух всё, что думаю, не боясь кого-нибудь задеть или показаться сумасшедшим. Я не должен играть по их правилам. Я независим от их прихотей и желаний, и ни один из них не может причинить мне вреда. Какова цена, которую я плачу за это?
Когда я сижу ночью на берегу океана, слушая сонное шипение сбегающих по песку волн, или когда я вижу необыкновенную картинку, сложившуюся из мозаики облаков на небе, или глядя на огромные волны, с рокотом разбивающиеся о камни на тысячи белых осколков, я ощущаю лёгкий укол… Ощущение невероятной красоты этого лучшего из миров захватывает меня… И хочется сказать кому-то – «Смотри!», провожая взглядом падающую звезду… Сегодня нужно многое успеть… Мой дом сильно пострадал во время шторма…
Все люди одиноки по своей природе. Нет такого человека, который мог бы понимать другого, как самого себя. Проклятие людей заставило их придумать речь, слова, которые должны вызывать в других понимание. Но слова, как и люди, несовершенны… Человек одинок.»
* * * * * * * * *
Часы показывают половину третьего. За окном – темнота, только несколько горящих окон… Кому, интересно, не спится? Я выключил свет и подошёл к окну. На улице никого не было. А почему бы и…?
Через пять минут я бодро шёл по середине пустой дороги, уже остывшей после шин дорогих авто, колесящих по ней с раннего утра и до поздней ночи. Бежал вприпрыжку навстречу прошедшей ночи, широко улыбаясь и размахивая руками, чтобы отогнать колючий мороз, и совершенно не заботился о том, что выгляжу я, должно быть, идиотски.
…а по ту сторону моего окна шёл снег, ровно и пушисто покрывая зеленоватую обложку книжки Гессе и исчирканный карандашом лист бумаги.
Робость… Какое нежное , в сущности, чувство – робость… Я набираю номер…и робею. Сказать не то, не вовремя, не тем тоном, а там - шеф за спиной, в меру упитанный и злобный, или напротив, милая девушка-секретарь с молотком, гвоздями и умоляющим взглядом-мольбой о помощи… А тут я. Со своим звонком. Робею отчаянно. Проработала «на телефоне» несколько лет, искала клиентов после кризиса по шесть часов без перерыва… Кокетничала, сопереживала, почти соблазняла, утешала, заинтриговывала, очаровывала… И вдруг – снова – робость…. Привет… Привет… Вечная пауза и … Хоровод, сражение, театр одного актера, пляска Кармен и минуэт, чопорный, стыдливый… Все вместе, все сразу… Ты это любишь… Больше всего, конечно, ты любишь когда во мне просыпаются все мои бесенята сразу… Дразнишься приливами дыхания в трубку… Едва заметными, но такими…волнующими…. Робость… Она остается. Окрашивает щеки, хорошо, что ты не видишь этого предательского румянца, дрожит на кончиках пальцев, вибрирует в интонациях… Я кладу трубку. И нежность приходит на смену робости…. Нежность…такое, в сущности, робкое чувство…
Её номер был десять.... Вернее, не номер, а размер.... Размер шара......
Она вскакивала с паралитически перемещающегося стула как только на мониторе красная линия переползала на строчку с её именем...... Успевала извертеть свой золотисто-коричневый шар с прожилками, вставить в обнаруженные отверстия первый, третий и четвертый пальцы еще до того, как планка взмывала вверх, обнажая кегли...., ровные фарфоровые зубы в излишне широкой улыбке........ Застывала на секунды........... Ей казалось...., что, если пристально вглядеться в кеглю., левую от выступающей вожаковой, то шар угодит точно в нее..... Размах..., три шага., наклон...... и золотистая десяточка, замедляя движение, катилась к белеющему построению........ Она отступала в сторону и полуоборачивалась к нему., как бы приглашая разделить с ней успех., если шар шел четко к цели......... Ей нравилось наблюдать.. этот момент...... момент крушения исходной композиции......... При этом она успевала еще сбегать посмотреть на монитор оценку её броска....... Или возвращалась на место, строя какие-то рожицы, если шар скатывался в левую канавку.........., каждый раз удивляясь, что он не может завалить при этом крайнюю левую кеглю.....
Он...... он оставлял стул уже в тот момент, когда кегли застывали в ожидании........ Размеренно подходил к шарам....... Его..., пятнадцатый, почему-то всегда располагался отверстиями вверх..... Вставлял пальцы....... Как-то лениво шел к дорожке........... Не меняя скорости, едва наклонившись, очень далеко бросал шар.., бросал в странной манере, как бы стряхивая его с пальцев........ И шар почти всегда.....послушно катился к носу фигуры...... Мгновение он оценивал успех броска, заслонив спиной действо....... И так же спокойно брал следующий шар или шел на место....... Даже не глядя на табло........, продолжал беседу.........
Интересно........ Боулинг.... - это игра...? Или рассказ о характере.............. В картинках...)
Конь. Конь,.. как средство передвижения. Не знаю его "лилового глаза". И что за этим глазом в его черепе крутится, какие мысли,.. тоже не знаю. Машина - Конь стальной. Машина, как средство передвижения. Историческая эпоха сменилась и мечтой современного Д'Артаньяна стала машина, "автомобиль". Буцефал, конь Македонского. Интересно, смог бы Александр играть в войну, если бы у него был "стальной Буцефал" ??!!.. А кто бы укусил за ногу Князя Олега на "кладбище стальных коней-машин" ??!!.. Неужто тоже змея ??!!.. Да, уж. От исторической эпохи, от уровня "материализма" очення даже зависят... и эпос, и легенды, и приключения... Здравствуй, Старый Новый Год !!..
НАВСТРЕЧУ СОЛНЦУ 2 часть Раскалённая красная пустыня дрожала, над горизонтом медленно плыли миражи, возникая, и растворяясь. По пустыне неторопливо шагал человек, за ним с ленцой перебирал копытами верблюд с поклажей. Всё в человеке выдавало опытного путешественника. Стёганый халат. От пыли и песка ставший буро-рыжим, старый английский колониальный шлем и платок, неплохо защищающий от Солнца… тёмные очки… На плече висел старый охотничий карабин, очень ухоженный, и, несомненно очень любимый человеком, не раз спасавший его в передрягах… На спине верблюда колыхались два тюка. Человек, несомненно, не был бродячим торговцем – тюки не были велики и вместить могли только походный скарб.. Человек был коренным закалённым жителем пустыни. Он прекрасно знал куда идёт и двигался уверенно. Иногда он принимался насвистывать незамысловатый мотив. – он был доволен дорогой, ему здесь нравилось. Он был настолько увлечён дорогой, что заметил двух тяжело бредущих людей, только когда его окликнули… - Э-эй, друг, подожди! Он остановился и, в общем безучастно, посмотрел на приближающихся Проводника и Попутчика… За годы жизни в Пустыне он привык не удивляться таким встречам…: - Стою… Жду… Проводник и Попутчик стояли перед ним, тяжело дыша. Погоня за Путешественником отняла, похоже, все остатки сил. Путешественник оглядел их критически и полез под халат за флягой… Он и вправду был опытным Путешественником…Лицо его сложилось в улыбку. Он же всегда был дружелюбным и жизнерадостным человеком… - Пейте, давайте… Сколько хотите – У меня ещё достаточный запас… Выпитая вода тут же выступила крупными каплями пота на лицах Проводника и Попутчика. -Спасибо… -Куда путь держите? -Нуу.. в общем… До ближайшего оазиса…А там посмотрим – ответил Проводник. -Ну… кхе.. кхе… до ближайшего оазиса вы уже добрались… В здешних местах приходится таскать с собой маленький оазис, чтобы выжить. Вам повезло, что вы меня встретили… С вашим снаряжением.. хм… вы протянули бы дня два… не больше… -«Мы» и так протянем не больше…- хмыкнул Попутчик – «Нас», собственно уже нет… похоже… Мы идём по-отдельности… Проводнику моё общество – в тягость… -Ааа… так ты – Проводник, приятель… Тот чудак, что водит людей неизвестно куда… хи..? Извини. Не хотел тебя обижать, но все так говорят… - Путешественник улыбнулся. -Нет. То Проводник – он… - Проводник кивнул в сторону угрюмого Попутчика – только он, похоже, заблудился и не хочет в этом признаться… -Ничего я не заблудился… Невозможно заблудиться, когда ориентир так жарит с неба… НАВСТРЕЧУ СОЛНЦУ…. -Будет тебе!..Это всё – досужие рассуждения – остановил Попутчика Проводник… -Но СОЛНЦЕ – то ВОТ ОНО!!!… Проводник не ответил… Путешественник критически оглядел обоих… -и откуда вы шли? -О! Из прекрасных мест… Из долины Реки, средь зелёных Холмов, из страны Ласкового Ветра… - Попутчик принялся отчаянно жестикулировать, будто пытаясь нарисовать в воздухе картину… -Нда-а-а.. а я всегда жил здесь. Я люблю пустыню. По-моему, она прекрасна…
Джип Широкий --> (3221) Вот специально... думал, выложу целиком. но когда подгоняют))) ночью отрывок добью... А остальные события ещё пока не произошли... Кстати все лица реальны...))) вплоть до Верблюда))) а слова -просто заменители правды, ибо правда черезчур горька... писать напрямую - самоубийство... а я обещал жить...)))
Кленовый Лист --> (3213) старьё, но по стилю уж больно похоже...))) Ты... Ты один, Мыслей своих господин. Только ты соберёшь своих мыслей цветы, Только ты не минуешб безумной мечты, Мыслей безудержных раб, Ты слаб... Ты...
Знаю.. Знаю.. почти ВСЁ.. Знаю.. почти всё.. и, одновременно, ничего.. Но Знаю!.. Знаю.. Знаю,.. что идти ещё и идти.. Знаю,.. что лететь ещё и лететь.. Знаю,.. что ползти ещё и ползти.. Но Знаю!.. Знаю.. Знаю.. только ТАК.. Знаю.. только так,.. как это Я САМ знаю.. Но Знаю!.. Знаю.. Знаю,.. как МНЕ кажется.. Знаю,.. как мне кажется,.. что я ничего не знаю.. НО.. Я ЗНАЮ ЭТО !!..
...в продолжение темы... Должны же быть в дискуссии "Эссе... для Вас" эти самые эссе.. )
- - - - - -
Знаешь, просто иногда так бывает, все спешишь куда-то, торопишься, боишься опоздать, считаешь себя очень важной персоной, и все равно самого-то главного не успеваешь... Быть может, потому, что так до сих пор и не знаешь, что для тебя это самое Главное. Может, и знаешь, только оно, это самое Главное, какое-то непостоянное - в 15 лет оно одно, в 16 - другое, а в 19 - совсем не похожее на предыдущие два.
Знаешь, просто иногда, корябая прутиком на песке чье-то имя, начинаешь загадывать: сотрет его следующая волна или нет? Ты уходишь, не оборачиваясь и свято веря, что написанное тобой неуничтожимо, и лишь значительно позже убеждаешься, что время стирает камень, не то что неверный песок...
Знаешь, просто иногда, глядя, как в доме напротив одно за другим гаснут огни, тебе до боли хочется верить, что кто-то там, в непонятной, но уже знакомой тебе оболочке пространства, тоже смотрит на твое окно и также измеряет лбом температуру оконного стекла...
Знаешь, просто проходя по Городу, ты с каждым годом все чаще и чаще начинаешь вглядываться в лица, и каждый раз - по-другому. Глубина - признак непустоты прожитых лет. Ты тоже имеешь склонность искать немелководье, но только ошибаясь каждый раз (как это все не вовремя!), тебе все труднее начинать новые поиски, но зная это, все станет намного проще. Это просто новый виток вверх.
Знаешь, а иногда ничего не хочется так, как простой минуты тишины и покоя. Это время для отдыха войск, время привести себя в порядок, чтобы утром враги лопались от зависти, видя тебя бодрым и уверенным.
Знаешь, а иногда кажется, что ты недооцениваешь своих возможностей, а иногда и вовсе наоборот. Порой ты готов строить башню, а иногда смотришь на дворовых собак как на братьев. Тебе, наверное, не хочется умереть некрасиво...
Знаешь, просто иногда, придя домой, тебе бывает стыдно из-за того, что многие твои самые красивые поступки родились не внутри тебя, а снаружи, и сли бы кто-нибудь догадался об истинных мотивах того, что делаешь ты, тебе стало бы коряво и неуютно.
Знаешь, а иногда просто весна... и сердце замирает от радости и грусти, и ты жалеешь о том, что никто не знает, как тебе хорошо и скверно...
Знаешь, а иногда ты не можешь заснуть, и ты завидуешь тем, кто умеет спать...
Знаешь, а иногда лужи лопаются с хрустальным звоном...
Знаешь, а иногда просто ты боишься того, что ты есть...
3237
3235