Пусть в твоей жизни всё будет отлично и замечательно! Пусть не покидают тебя вдохновение и уверенность в завтрашнем дне, и вообще - пусть каждое новое завтра приносит только хорошее! Пусть всякие болезни и удары судьбы обходят тебя стороной, а если и будут встречаться бури, то только из положительных эмоций! Короче - будь счастлив, наш Капитан!
– Сит-Амет! – Фектум повернулся к главному балахону. – Сеть можно снять, они никуда отсюда не денутся. Но ты правильно сделал, что подстраховался до моего прихода. И решение о починке корабля своими силами я тоже вполне одобряю. Volatile поступил неразумно, скрываясь от своего создателя, но за это он ответит чуть позже. До того, как он будет наказан, ему нельзя доверять полностью. Пока я хочу посмотреть, как продвигаются работы.
Давление внутри верёвочного купола исчезло, четверо охранников сдёрнули верёвки и аккуратно сложили их, свернув кольцами. Я снова могла двигаться как обычно. Однако предпринимать попытку к бегству было, по всей вероятности, глупо – если бы был шанс удрать, нас бы не освободили. Но и сдаваться тоже не хотелось. В конце концов, мы с Волькой ещё были живы, были самими собой, а ужасный Фектум с не менее ужасным Сит-Аметом не спеша удалялись от нас, двигаясь вдоль корпуса барка и внимательно осматривая многочисленные пробоины.
– Сейчас Фектум не услышит, – я еле-еле различила мысленное обращение Вольки, – но ты не думай ни о чём. Он знает, что мы можем общаться мысленно, но не придаёт этому значения. Я попытаюсь сообщить о нас Артёму, но не уверен, что у меня хватит сил. Не предпринимай ничего, иначе они вернут сеть, и тогда я уже точно не смогу ничего сделать. Ты уверена, что он сможет помочь? Я в самом деле исчерпаю всё, что во мне осталось, и...
– Что и? – спросила я, торопя его закончить фразу.
– Ты здесь, и я могу невольно воспользоваться твоей силой, и тогда...
– Ну и пользуйся на здоровье, – я пожала плечами. – Главное, чтобы наши узнали, что тут творится. А я тут всё равно не представляю, что можно сделать. Так что... может, мне и не понадобятся никакие силы. Может, наоборот, лучше, чтобы я валялась тут безжизненной тушкой, а они тогда подумают, что я слишком слаба для их целей, и у нас появится время...
– Он близко, – лёгкое дуновение Волькиной фразы промелькнуло в голове сигналом к прекращению разговора.
Фектум и Сит-Амет обошли барк вокруг и приближались к нам с противоположной стороны. Фектум отдал последние распоряжения, и Сит-Амет, слегка поклонившись, направился в заросли, где работали его люди.
– Пройдёмся? – спросил Фектум, подойдя ко мне.
– Зачем? – я растерялась.
– Очень скоро ты станешь частью этого корабля и уже не сможешь его покинуть. Почему бы не воспользоваться возможностью в последний раз пройтись по твёрдой земле? – усмехнулся он. – Volatile, я хочу увидеть тебя. Я хочу, чтобы ты был видим и чтобы ты помог с ремонтом. И без глупостей, иначе мне придётся быть чрезмерно жестоким в выборе наказания.
Наконец, я у меня появилась возможность увидеть Volatile! И он не замедлил подчиниться своему создателю, возникнув из ничего рядом со мной. Он не был человеком и не был кораблём. Он был чем-то лёгким, золотистым, струящимся и клубящимся, постоянно меняющим форму, словно несущееся по небу облако. У меня в голове что-то неприятно дёрнулось, и каким-то образом я поняла, что приказ Фектума означал полную катастрофу – видимый Волька не мог общаться мысленно, а значит, возможность связаться с Артёмом была для нас потеряна...
Я поплелась за Фектумом.
– Что за люди, – он неодобрительно покачал головой, указывая на дровосеков в балахонах, – всё цепляются за какие-то средневековые традиции. На мой взгляд, все эти монашеские одеяния лишь мешают и придают мрачный вид чудесному пейзажу. Лёгкий летний костюм гораздо удобнее и практичнее. Ты не находишь?
Я промямлила, что мне это совершенно безразлично. Фектум пожал плечами и замедлил шаг, дождавшись, чтобы я поравнялась с ним.
– Удобнее разговаривать, когда собеседник рядом, а не за спиной, – заметил он. – Я хочу предложить тебе маленькую сделку. Я отвечу на все твои вопросы, я ведь знаю, что их у тебя много. А взамен ты ответишь мне на мои. Идёт?
Я пожала плечами. Мне действительно многое хотелось бы узнать, но вот рассказывать ему о чём-то никакого желания не было. Он же истолковал моё молчание как согласие и заговорил:
– Итак, начнём сначала. Я учёный, инженер, скажу без ложной скромности – я гений. Я работаю в области создания порталов. Разумеется, я не первооткрыватель, переходы во времени и пространстве совершаются с незапамятных времён. Но мне принадлежит честь создания средоточия порталов. Некоего места, в котором могут одновременно открыться несколько переходов. Ты ведь понимаешь, что такое портал? – я кивнула, и он продолжил: – Это такой коридорчик, через который можно пройти из одного определённого места в другое такое же определённое место и не более того. Я же смог сделать конструкцию, способную открывать несколько порталов одновременно. Но для этого мне потребовался, если так можно выразиться, искусственный разум. Разум, который будет понимать, какую дверь необходимо открыть в данный момент, одну или несколько дверей, скольких путников пропустить в ту или иную сторону. А также способный определить, вправе ли конкретный путник воспользоваться конкретным порталом. Этот разум должен быть привязан к месту, которое известно путникам, имеющим доступ. Я приступил к разработке таких разумов, и мне удалось справиться с задачей. Я сконструировал несколько таких созданий. В то же время мне пришло в голову, нельзя ли сделать такое средоточие порталов подвижным. Ведь не везде есть возможность открыть портал – для этого нужна скрытность, уединённость. Лишние глаза и уши в таком деле совершенно не нужны. Так и пришла идея размещения средоточий порталов на кораблях. Мною было создано несколько десятков разумов, но Volatile... – Фектум на несколько секунд задумался, – Volatile стал моим лучшим созданием. Он не просто разум, он умеет чувствовать, развиваться, мыслить, анализировать и делать выводы. Это моё любимое детище. Таким образом, я отвечаю на твой вопрос о том, почему я никогда не позволю ему быть свободным. Ведь мне так и не удалось повторить успех, Volatile остался единственным "живым" разумом. Остальные просто выполняют поставленную задачу... как машины, как роботы.
Фектум остановился, осмотрелся по сторонам, увидел неподалёку поваленное дерево и направился к нему. Мы присели на нагретый солнцем ствол. Фектум вытащил из нагрудного кармана портсигар, не спеша закурил и продолжил:
– Я знаю, что тебе интересно, каким образом корабль окажется в море. Нам не придётся тащить его на побережье, ибо в этом мире мне подвластно всё. Посмотри внимательно – мы находимся в низине, расположенной ниже уровня океана. Я уже подготовил канал, и завтра на рассвете вот тот холм, – он показал на небольшое возвышение слева от нас, – не выдержит натиска моря, что напирает на него с той стороны. К тому времени корпус будет полностью восстановлен, мачты закреплены, а ты и Volatile помещены на своё место. А паруса можно будет установить и позже.
Я уныло слушала его, стараясь его словами заполнить весь мозг, чтобы в нём не возникло никаких лишних мыслей, которые могли бы ухудшить наше с Волькой и без того печальное положение. Фектум, похоже чувствовал, что я закрываюсь от него, потому что время от времени бросал в мою сторону пристальный взгляд.
– Я уверен, что Volatile сообщил о том, что скрывать от меня сознание бесполезно, – наконец проговорил он, – но тебе кажется, что ты можешь защититься. Не старайся, я слышу всё до последней мысли. И могу доказать это. Например, бьюсь об заклад, что Volatile сказал тебе о редитусе, что ты надеешься найти прибор и с его помощью вернуться вместе с кораблём обратно.
Я насторожилась. Фектум действительно читал мысли, но читал их неточно. Иначе он бы понял, что я как раз не рассчитываю, вернее, не я рассчитываю найти этот самый редитус. Я спохватилась и направила свои размышления о приборе немного в другую сторону, думая о том, как он может выглядеть, словно мне не приходилось ещё его видеть. И Фектум попался на эту нехитрую уловку.
– Не хочу огорчать тебя, но твои надежды тщетны, – сообщил он. – Я создал редитус в единственном экземпляре для единственной цели – иметь возможность вернуть Volatile сюда. Это стало необходимо после того, как я понял, что это создание – не просто искусственный разум, а цельная личность. Я хотел вернуть его сразу же после того, как он почувствовал вкус свободы. Но в то время сам я не мог покинуть этот мир, у меня было много работы. А мои люди, отправленные за "Летучим", не справились с задачей. Они хотели сделать всё по местным законам, но вмешался какой-то ушлый юрист и доказал, что корабль не может быть конфискован, поскольку принадлежит королеве Британии, если не ошибаюсь. Я не вникал в это, если честно. Неудача заставила меня задуматься, тогда я и создал редитус – простейшее устройства с одной-единственной кнопкой. Я настроил его на перемещение корабля и Volatile в это место и передал прибор надёжному человеку.
– Гусеву? – это было первое слово с того момента, как я была в обществе Фектума.
– Гусеву? – он удивлённо поднял брови. – Нет, конечно. Гусев и его организация активно пользовались моими порталами, но доверить им редитус я не мог. Зная их, я уверен, что они перепрограммировали бы устройство так, что я уже никогда не смог бы найти Volatile, и пользовались бы его возможностями сами. Я не мог так рисковать. Среди путников, нуждающихся в порталах, есть более достойные люди. Но и среди них доверять можно не каждому. Так что мне пришлось помучиться с выбором. Моим избранником стал Осирис, мой старый знакомый. Такой старый, что ты поразишься, если я скажу тебе, сколько лет мы знакомы.
А я и без того поразилась – вот уж никак не ожидала снова услышать это имя! Я была уверена, что он либо погиб в пещерах Перу, либо был арестован орденом Хранителей. Но думать об этом было нельзя.
– Мы познакомились во времена средневековья, – после короткой запинки продолжил Фектум. – Мне показалось или ты уже слышала это имя? – вдруг спросил он.
– В египетских мифах, – буркнула я.
– Да? – он с сомнением покачал головой, но продолжил свой рассказ. – Неважно, ты всё равно теперь составишь компанию Volatile и не имеет большого значения, что и о ком ты знаешь. Именно поэтому я так откровенен с тобой. Мне хочется удовлетворить твоё любопытство, его тебе скрыть не удаётся, – усмехнулся он. – Так вот, этот человек выполнил моё поручение, причём весьма оригинальным способом. С этим Гусевым, с которым ты, по всей видимости, знакома, раз уж ты сама назвала его имя, мой агент столкнулся в неприятной ситуации, и Гусев приложил руку к его аресту и конфискации имущества. Но Осирис не был бы Осирисом, если бы не справился со своей задачей, – улыбнулся Фектум. – Он наплёл генералу об уникальных свойствах прибора и как бы невзначай упомянул, что лучше всего провести его испытания на этом корабле. Должен отдать должное этому военному – он дьявольски умён и хитёр, но нет такого мудреца, которого нельзя было бы обмануть. Так что он собственноручно привёз редитус на борт. Вот только в последний момент решил, что испытывать устройство может оказаться рискованным, и активацию провёл Капитан. И это хорошо, потому что Volatile к этому моменту был уже настолько развит и настолько привык к свободе, что мог бы воспротивиться приказу редитуса. Но приказу Капитана этот разум не в состоянии не подчиниться... Не пытайся скрыть своих мыслей, – заметил Фектум, – я слышу их. Ты хочешь знать, сможет ли Volatile вернуться, если Капитан снова активирует прибор. Да, сможет. Увы, я вынужден был сделать так, что разумы, размещённые на кораблях, обязаны подчиняться приказам командира экипажа при любых обстоятельствах. Даже мои приказы отходят на второй план. К моему глубокому сожалению, этого я изменить не в силах, ибо и у меня есть вышестоящее руководство и, самое главное – люди, финансирующие мою работу. Ты же понимаешь, что я не мог создать этот мир одним усилием воли. Всё это стоит денег. И мне приходится порой уступать им… Впрочем, я отвлёкся, – прервал он себя. – Так вот, Volatile никогда больше не получит приказ от редитуса. Причина в том, что прибор ныне находится в хранилище Custodiam, а то, что попадает в эти подземелья, никогда больше не возвращается во внешний мир. А чтобы гарантировать послушание, прежде, чем будет проведён повторный процесс формирования порталов в структуре Volatile, я немного изменю его сознание, чтобы он не был настолько своеволен.
Он докурил уже третью сигарету, отбросил окурок в сторону и поднялся. Я тоже встала под его тяжёлым взглядом.
– А теперь, когда я ответил на твои вопросы, я хочу, чтобы ты ответила на мои, – медленно проговорил Фектум, впиваясь в меня глазами.
Я шла по коридору, по привычке направляясь в комнату Гусева. В нашей с Моррой комнате у кровати любимой женщины постоянно находился Артём, держал Морру за руку и не отходил ни на секунду. Мне было неудобно мешать ему, и поэтому днём я практически не заходила в комнату, возвращалась только поздно вечером, принимала душ и шла спать. Мы почти не разговаривали с Артёмом, он просто в двух словах рассказывал мне как идут дела, Мора практически постоянно пребывала в состоянии сна, и Старпому только пару раз в день удавалось влить в неё что-нибудь питательное в виде супа или специального напитка, содержащего все компоненты полноценного питания. Только воду Морруня поглощала постоянно, Артём физически чувствовал, когда подружка испытывает жажду, и немедленно поил её. Все члены экипажа взяли за правило менять графины с водой в нашей комнате, для того, чтобы Артём не отвлекался по мелочам. Вот и сейчас я проходила мимо нашей комнаты, слегка замедлив шаги, прислушиваясь к тому, что там творится, как вдруг меня остановил резкий голос Артёма, доносящийся из-за двери. "Морра, Моррочка, родная, очнись!" - кричал он. В словах его слышались мольба и отчаяние, я не удержалась и открыла дверь.
- Что случилось, Артём? - спросила я входя.
Артём стоял у кровати на коленях, обнимал Морру за плечи и умолял её очнуться. Он резко обернулся ко мне и крикнул: "Она не реагирует!"
- Вообще?!
- Да! - всхлипнул Тёма, - Уже почти 5 часов! Сначала я подумал, что она просто уснула...
- Она же постоянно спит... - перебила я.
- Нет, Ангел, она не спит. Она постоянно находится в состоянии забытья, таким образом отдавая силы страдающему Кораблю.
- Какая разница?
- Большая! - вскрикнул Артём, - Очень большая. Я могу к ней достучаться в этом состоянии, заставить её съесть что-нибудь, или влить в неё немного воды. Периодически она впадает в сон, ведь и её организму нужен отдых, но обычно этот сон не длится более часа-полтора. Да и тогда он не настолько глубок, чтобы я её не чувствовал. Как правило ей снятся сны, и чаще всего они тревожные, поэтому Морра вздрагивает, вскрикивает и просыпается очень быстро.
- А сейчас?
- А сейчас она как в коме, уже несколько часов, у неё дрожат только веки, и тело очень напряжено, все мускулы, как будто их свело судорогой. Но при этом она совершенно не реагирует ни на что. Даже вода, которую она пила с такой охотой, теперь просто льётся мимо рта. Ангел, я боюсь.
- Тём, слушай, давай позовём врача? Это же не шуточки, - начала паниковать и я, - Одно дело, когда мы понимали, что с ней происходит, а другое дело сейчас, если даже ты не знаешь что делать.
- А что мы ему скажем, врачу этому? Как мы ему объясним её состояние?
- Не думаю, что нам надо будет что-то ему объяснять. Мы просто попросим его вывести Морру из этой комы. Наверняка же есть какие-нибудь медицинские средства для этого.
- Ангел, но ведь это не обычная болезнь, ведь Морра добровольно вошла в это состояние, чтобы отдать свои силы Вольке.
- Но ты же сам говоришь, что её состояние изменилось! Возможно её организм не выдержал, и совершенно истощился, и она сама уже не может вернуться в себя.
- Вернуться в себя...вернуться в себя. Что-то мне подсказывает, Ангел, что ты права, она именно вышла из себя, что-то заставило её сознание покинуть тело в этом мире, и остаться в том...
- В каком том, Тёма? О чём ты говоришь?
- В том, где Корабль, Ангел! Она там с ним, и не может, или не хочет его оставить даже на минуту. Что-то там происходит...И что-то совсем не хорошее, что-то такое, что не отпускает Морру назад!
- Артём! - мне показалось, что Старпом заговаривается, - С тобой всё в порядке?
- Со мной всё нормально, не беспокойся, Ангел, - попытался успокоить меня Артём, - Плохо сейчас Морре, и Летучему...и мы должны им помочь!
- Как?
- Сам пока не знаю, думаю. Но ты натолкнула меня на верную мысль. А значит две головы лучше, чем одна. Ангел, слушай, нам нужна помощь всего экипажа. Мы должны посоветоваться с нашими. Ты можешь всех собрать здесь? Просто я не хочу оставлять Морру одну.
- Конечно. Я как раз видела всех в холле, они там в шахматы режутся. Сейчас всех позову. А как на счёт Генерала?
- И его тоже, обязательно. Почему ты спрашиваешь?
- Но он всё-таки не из нашего экипажа...
- Не важно, он теперь один из нас, и в этой ситуации его ум и знания будут совсем не лишними. Зови всех.
- Бегу!
Выходя из комнаты, я обернулась и увидела, как Артём присел на кровать, и снова взял Морруню за руку.
Меня ввели в круг и усадили прямо на землю возле борта "Летучего". Я сразу почувствовала себя спокойнее. Не то чтобы ощутила безопасность, но близость родного барка и Вольки придали мне оптимистичности. Появилась даже смутная надежда, что мы сможем предпринять что-нибудь для нашего спасения.
По знаку главного балахона костёр под жаровней был почему-то потушен, но железные пруты остались лежать на ней. Балахоны не разомкнули круг, но не стояли уже такой плотной стеной, большинство расселись в расслабленных позах, кое-кто даже прилёг. Главный с несколькими приближёнными отошёл в сторонку, где они принялись тихо совещаться между собой. Я поняла, что процедура формирования порталов в сущности "Летучего" отложена, и это тоже придало мне уверенности в том, что у нам дана некоторая отсрочка приговора.
– Ничего не говори, – Волька предвосхитил вопросы, рвавшиеся у меня с языка, – только думай, они не слышат мыслей... Зачем ты пришла сюда?
– Между прочим, ты сам просил о помощи, – заметила я мысленно.
– Я слаб, – грустно сказал он, – мне не хватило сил предположить, что ты придёшь. Я думал...
– Теперь неважно, что ты думал, – оборвала я его, – что это за мир? Почему ты здесь?
– Меня отправил сюда Капитан, я должен был выполнить его волю. Он хотел, чтобы я был здесь.
– Он даже не представляет, куда ты делся! – возмутилась я. – Капитан просто нажал кнопку этого дурацкого прибора, что оставил Гусев! Ты должен выполнять приказы Капитана, Гусева или всяких приборов?
– Редитус даёт мне знак, что я должен вернуться в тот мир, где был создан, – объяснил Волька. – Капитан...
– Прекрати валить всё на Капитана, – прошипела я (мысленно, разумеется!), – говорю тебе, он даже не предполагал, что за устройство держит в руках! Между прочим, ты мог бы и остановить его, объяснить!
– Я пытался, – пробормотал он, – я просил его...
– Плохо просил, – огрызнулась я. – Что это за место?
– Здесь создали меня и других. Здесь живёт создатель. Он построил этот мир, чтобы никто и ничто не мешало ему работать.
– Это они сделали с тобой? – я кивнула на дыры в корпусе барка.
– Нет, это время...
– Какое время??? "Летучий" выглядит так, словно пролежал здесь лет сто!
– Здесь время идёт иначе. Создатель может управлять им, замедлять и ускорять.
– Можно уйти отсюда?
– Нет, – ответил Волька. – Отсюда можно уйти только по воле создателя.
– А если Капитан позовёт тебя?
– Он – мой Капитан, я обязан вернуться на его зов.
– И как он должен тебя позвать? По имени?
– Нет, нужно вновь использовать редитус в том месте, где я буду нужен Капитану.
– Надеюсь, они найдут этот редитус, – проворчала я. – И сделают это быстро...
Главный балахон подошёл ко мне. Я уже успела заметить, что под капюшонами скрываются обычные человеческие лица, и это немного утешило меня – это всё же лучше, чем какие-нибудь скелеты, чудовища или вообще пустота. Главный был высоким и довольно приятным на вид человеком преклонных уже лет, хотя стариком назвать его было трудно. Хорошее впечатление портили только холодные бледно-голубые, почти белые глаза, острый взгляд которых, казалось, царапал не только душу, но и даже кожу.
– Беседуете? – с едва уловимой улыбкой спросил он.
Я не ответила, и он, помолчав, продолжил с упрёком:
– Как ты осмелился, раб, нарушить волю Фектума?
– Я был послушен его воле, – неумело выговорил вслух Волька, – но меня назвали другом и позвали по имени. Фектум сам обозначил это как дарение свободы.
Я впервые слышала его голос – он ведь всегда говорил только мысленно, вкладывая свои слова прямо в голову собеседника. Похоже, здесь многое отличается от привычного мне мира.
– Разве ты не должен был обратиться к нему за позволением принять дар?
Волька долго молчал. Так долго, что балахон нетерпеливо окрикнул его:
– Отвечай, раб!
– Я хотел сделать это... позже... – тихо ответил он.
– Не думаю, что Фектум будет доволен таким ответом, – усмехнулся главный. – Кто ты? – он взглянул на меня.
– Я его друг! – буркнула я, неловко ткнув плечом в борт – руки у меня по-прежнему были связаны за спиной.
– Друг раба, – улыбнулся он.
– Volatile не раб! – возмутилась я. – Мы сказали нужные слова! Он свободен!
– Чтобы получить свободу, раб должен был вернуться к своему создателю и испросить позволения принять дар, – возразил балахон, – но смею тебя уверить, друг раба, что Фектум слишком ценит это своё создание, чтобы отпустить его. И раб это знал, потому и нарушил правила. За это он будет сурово наказан. А пока, раб, исправь разрушения. Кораблю предстоит много работы. Он должен быть исправен к тому времени, когда море придёт сюда, – закончив свою речь, он направился к своим собеседникам.
– Да, я всё сделаю, – слишком поспешный и, как мне показалось, подобострастный ответ Вольки неприятно меня покоробил.
– Нет, остановись! – главный резко обернулся, подозрительно посмотрел на меня, окинул взглядом борт и уставился куда-то чуть выше моей головы. – Не делай ничего, раб. Я отменяю свой приказ! – он вернулся к своим людям и принялся отдавать короткие распоряжения: – Пусть Майлис возьмёт людей, сколько ему нужно. Нужно восстановить корпус корабля. Ждать воды уже недолго, следует торопиться!
– Почему раб не может сделать это? – хмуро поинтересовался один из приближённых. – В конце концов это его обязанность.
– Я не доверяю рабам, – резко ответил главный. – Я не доверяю рабам вообще, и особенно рабам непокорным. А этот уже однажды посмел ослушаться воли Фектума. Нельзя исключать, что он пойдёт против моего приказа и разрушит корабль окончательно. Ты прекрасно знаешь, что для Фектума важен не только этот раб, но и этот парусник. Прикажите Празидио и его людям сделать сеть, а затем присоединиться к Майлису. Лишние руки ему не помешают, и эта работа будет хорошо вознаграждена. Сеть не позволит нашим рабам воспользоваться недостатком охраны, но четверо пусть останутся приглядывать за ними… на всякий случай. – он снова подошёл ко мне. – Возможно, Фектум будет доволен тем, что раб вернулся не один.
– Я не раб! – возмутилась я.
– Друг раба – сам раб, – повторил балахон уже знакомую мне фразу. – Это закон, – на этом он удалился и скрылся за деревьями.
Приближённые главного принялись отдавать приказы, и затем последовали вслед за своим начальником. Большая часть балахонов разбилась на группы и разбрелась по зарослям. Уже через несколько минут послышался стук топоров и звон пил. Ещё одна группа из двадцати или двадцати пяти человек пошла вдоль борта. На определённом расстоянии один из них останавливался, остальные шли дальше. Я догадалась, что они окружают корабль. Вскоре раздался свист, который оказался сигналом к действию. Оставшиеся в поле моего зрения балахоны распустили верёвочные пояса, намотали их на руки наподобие лассо, а потом резко забросили концы на палубу. Тут же к ним в руки упали хвосты верёвок, закинутые с противоположной стороны. Балахоны расправили верёвки и втоптали концы в землю, словно привязали к ней "Летучий". Один из них подошёл ко мне и разрезал верёвку, стягивающую мне руки. После этого все они встали лицом к кораблю, протянули вперёд руки и хором выкрикнули:
– Терминус!
И я тут же почувствовала, как воздух вокруг меня сгустился, превратился в плотную массу. Впрочем, дышать это не мешало, зато движения стали заторможенными, как в замедленном кино. О побеге теперь не могло быть и речи. Четыре человека расположись чуть в стороне от нас. Если бы я и решилась теперь оставить Вольку и удрать на холм, где была граница моего сна, мне бы это не удалось – пока я "доплыву" в этом воздушном киселе до края сети, меня двадцать раз заметят.
– Мне хватит сил некоторое время защищать тебя, – заговорил в моих мыслях Волька, – но потом я буду бессилен.
– Так ты специально так быстро согласился выполнить приказ о починке? – наконец сообразила я. – Ты хотел, чтобы он заподозрил тебя и оставил в покое?
– Да, я хотел сберечь силы для защиты.
– Ты можешь пробиться к нашим? – спросила я. – Поговорить с кем-нибудь? Объяснить, что происходит тут?
– Возможно, – неуверенно ответил он, – но я и так слаб, а на это потребуются остатки моих...
– Если я тебя правильно понимаю, твоих сил всё равно не хватит, чтобы нам с тобой защититься от этой своры, – перебила я его. – Зато, если ты сможешь вызвать Тёмку, он расскажет остальным, а вместе они придумают, как вытащить нас. К тому же, есть вероятность, что Капитан уже возвращается с этим твоим редитусом. Артём рядом со мной там, в нормальном мире. Скорее всего, держит меня за руку, так что через меня ты сможешь позвать его.
– Поздно, – горько ответил Волька. – Это Фектум... Не думай больше, он слышит мысли, – добавил он с такой интонацией, что все мои надежды на спасение превратились в прах.
Из зарослей к нам приближался главный балахон со своей свитой, а с ними шёл коренастый тип в белоснежной рубашке, таких же белоснежных шортах и пробковом шлеме.
– Ты огорчил меня, Volatile, – сурово проговорил он, остановившись в шаге от сети, – но ты смягчил свою вину. Приведённый тобой раб станет твоим напарником.
– Она рождённая, рождённых нельзя использовать для создания порталов, – робко возразил Волька.
– Рождённая она в другом мире, – усмехнулся Фектум, вскользь взглянув на меня. – А в этом мире я решаю, кого и как можно использовать.
Сны бывают приятными. Сны бывают кошмарными. А ещё они бывают реальными. И таких снов лучше бы никогда и никому не видеть.
Когда я спала для "Летучего" на барке, я на время сна окутывалась тёплой мягкой уютной чернотой, в которой было приятно нежиться, как в чьих-то ласковых и заботливых руках. И теперь, засыпая, я чувствовала себя в завёрнутой в бархатистую мглу, не ощущая страха, не имея никаких дурных предчувствий. Я была уверена, что со мной ничего не может случиться – я была в постели гостиничного номера, а рядом со мной сидел заботливый Артём.
Не знаю, сколько я проспала – пять минут или пять дней. Но постепенно бархатистая мгла стала превращаться в тягучую холодную липкую массу, я вязла в ней, пыталась выбраться, но она затягивала меня всё больше с каждой минутой. В какие-то мгновения мне удавалось вырваться из этой жижи, проснуться, но полностью вернуться в реальность не получалось. Хотя правильнее сказать – кто-то старался вытолкнуть меня обратно в тёплый настоящий мир, но тьма была сильнее него и уже не отпускала меня. Эти моменты мучительных пробуждений были не менее тяжелы, чем сам сон. Кажется, я пила холодную воду, от неё стыли зубы и перехватывало дыхание, а чёрная масса снова и снова захватывала меня в свою леденящую глубину.
***
А потом я снова оказалась в тех самых джунглях, где видела "Летучий". Я опять стояла на краю холма и смотрела вниз, где на крохотной поляне лежал израненный барк.
– Волька... – позвала я.
– Уходи! – его голос отчаянным криком вспыхнул в голове. – Просыпайся! Скорее!
Я отшатнулась от края холма, словно там, с другой его стороны было моё пробуждение. Но за спиной тут же почувствовала могильный холод. Я обернулась и увидела стену той самой липкой черноты, из которой только что выбралась. Может быть, Волька хотел, чтобы я вернулась туда. Может быть, он считал, что мне безопаснее быть там, во тьме. Но я не смогла шагнуть в неё и отступила на то место, где только что стояла.
Тёмные фигуры в монашеских балахонах, которые померещились мне в недавнем сне, обрели плотность и медленно выходили из-за деревьев, окружая "Летучий". Горилла и пучеглазые галаго ещё были на борту, но при приближении фигур они заволновались и вдруг в панике бросились в джунгли. Вслед за ними из дыр в бортах посыпались какие-то тропические животные и тоже исчезли в зарослях. Вскоре всё стихло, а фигуры окружили барк плотным кольцом.
– Это они, – я едва уловила упавший Волькин шёпот, – почему ты не ушла? Теперь всё кончено...
– Что? Что кончено? – страх сковал меня так, что я боялась пошевелиться.
Балахонов было много, так много, что они стояли вокруг барка касаясь друг друга плечами. Спустя несколько минут из джунглей вышел ещё один балахон, как я поняла – главный среди них. Он приблизился к кольцу, и оно разомкнулось, пропуская его внутрь.
– Раб не должен скрываться от своих хозяев, – услышала я мягкий голос, но эта мягкость звучала зловеще. – Volatile – раб, или ты забыл об этом?
– Я свободен, – ответил Волька, – мне дали свободу. Меня назвали по имени, меня назвали другом.
– Не в этом мире, раб, – усмехнулся балахон, – не в этом мире.
– Уходи, – Волька снова обращался ко мне, – пожалуйста, уходи.
– Мы поможем тебе, я помогу, – возразила я.
– Нет, уже поздно… Теперь ты только погибнешь вместе со мной...
Я стиснула кулаки, лихорадочно соображая, что надо сделать. Тем временем по знаку главного балахона из джунглей приволокли огромную жаровню, установили её на земле и разожгли костёр. Над огнём на жаровне разложили длинные металлические прутья. Всё это я уже видела в одном из своих снов, и предстоящее привело меня в ужас. Они снова хотят сделать из него средоточие порталов, проводника, они снова хотят сделать его рабом!
Этот главный балахон сказал, что Волька свободен не в этом мире, значит, надо освободить его здесь. Надо снова сказать те слова, что мы с Артёмом произнесли тогда в лодке. Только как их вспомнить? Они были на латыни, а я никогда не была сильна в языках. Попробовать проснуться и спросить Артёма? Но для этого надо войти в холодную тьму, и не факт, что она выпустит меня, чтобы я могла поговорить с Тёмкой. И не факт, что те слова помнит он сам.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть страшных приготовлений и чтобы было легче сосредоточиться. "Volatile... vacat vobis, liberum... vos amici mei... et beatos vos... venite post me... Volatile..." – удивительно, но память нехотя открыла мне забытое заклинание!
– Volatile... vacat vobis, liberum... vos amici mei... et beatos vos... venite post me... Volatile... – старательно произнесла я, не обращая внимания на его предостерегающие слова.
Но меня услышал не только Волька. Главный балахон повернулся ко мне.
– Друг? – донёсся до меня его насмешливый голос. – Раб – друг? У раба есть друг! Но друг раба и сам раб. Взять её!
Десяток балахонов метнулся к холму.
– Беги... – простонал Волька.
Я попыталась нырнуть в страшную липкую массу, но она, словно плотная резина, отбросила прямо в руки подоспевших врагов. И боль от верёвки, которой они быстро стянули мне за спиной локти, заставила меня понять, что гостиница, мои друзья, Тёма – всё осталось позади, за плотной стеной мрака. И что теперь моя реальность – этот кошмарный сон.
Куриный суп — всегда к месту. Сколько заболевших он вылечил! Сколько семей спас! Сколько проблем решил! Но следует помнить, что без хорошей курицы правильного куриного бульона, а следовательно, и куриного супа не приготовишь. Самый лучший бульон готовят из курицы немолодой, можно сказать — заслуженной, которую никаким другим путем использовать уже нельзя. Как правило, такие куры имеют несколько синеватый оттенок кожи (поэтому во времена СССР их иронически звали «птицами счастья»; впрочем, другие куры тогда залетали в магазины редко).
Вполне приличный бульон можно сварить и из банальных куриных каркасов. Где их взять? Просто покупаем курицу целиком, отрезаем от тушки все съедобные части, то есть филе грудки, ножки и крылышки, а все остальное упаковываем в полиэтиленовые пакеты и отправляем в морозильник. Когда их наберется штуки три- четыре, можно варить бульон.(Но это там на Летучем я "собирала" скелетики для супов, а в местных условиях просто покупаем куру получше.)
Положим курицу целиком в большую кастрюлю, зальем холодной водой. Добавим щепотку соли. Поставим кастрюлю на сильный огонь и доведем до кипения. Когда начнется образование пены, убавим огонь до минимума и начнем тщательно снимать пену ложкой или шумовкой. Когда образование пены прекратится, добавим в кастрюлю овощи (очищенную луковицу, очищенную морковку и небольшой пучок пряной зелени — обязательно, сельдерей, горошек, свежий имбирь, лимонную цедру, чеснок, помидор и т. д. — по вкусу и по возможности). Варим минимум два часа. А лучше три. Готовый бульон процедим через сито, а все, что в нем варилось — выбросим, оно нам не нужно, в нём не осталось ничего ценного и питательного.
Всё, подруженька, я иду тебя кормить свежайшим куриным бульоном!
После многочасового мотания по "мёртвому" городу, мы с Гусевым набрели на маленькое кафе, которое, как оказалось, соседствовало с нашим отелем, только с другой стороны от центрального входа, что означает, что бродили мы кругами. За время нашего пешего гулянья мы успели переговорить о наболевшем, обсудить все возможные условия нашего дальнейшего общения. Гусев настаивал на продолжении "романа" и его законном оформлении, т.е., абсолютно недвусмысленно дал мне понять, что приглашает меня "замуж", на что я абсолютно недвусмысленно дала ему понять, что не вижу нашего будущего никак иначе, как расстаться и забыть обо всём. Мы спорили и спорили, пока не поняли, что уже изнываем от жары, обезвоживания и голода.
- Пора перекусить, - сам себя перебил Василий.
- Наконец то тебе в голову пришла хорошая идея, - поддержала его я.
- Метров сто назад мы проходили мимо симпатичной кафешки, я ещё успел заметить, что у них в меню не только чай и кофе, но и еда.
- Ты читаешь по индийски?
- Меню на их входе было по английски, явно рассчитано на туристов.
- Так что же мы стоим? Давай вернёмся и посмотрим что там, - потянула я Васятку за рукав.
- Да, Ангел, я тоже думаю, что с тобой лучше договариваться на сытый желудок, - усмехнулся поспешающий за мной Гусев.
- Вот видишь, Васенька, я ещё и обжора, тебе меня не прокормить даже с твоими генеральскими доходами.
Васятка попытался мне возражать, но мы уже заходили в кафе, которое встретило нас долгожданной прохладой и восхитительными запахами специй.
- А что такое эти, как ты их там назвала, саморы и пакосы что ли?
- Самосы и пакоры, - засмеялась я, - значит куриное кари не вызывает у тебя вопросов?
- Ну нет конечно, кари и курица - слова знакомые практически каждому.
- Ок, самосы - это такие маленькие треугольные пирожки, как правило из слоёного теста, жареные в масле, начинка картофельно-овощная с горохом и кучей острых специй, а пакора - это что-то вроде овощных оладий, опять же в масле и со специями.
- Мяса, значит, нет и там, и там?
- Мясо, мой милый, в Индии вообще в большом дефиците.
- Про коров, Ангел, я и сам знаю, но свинина и баранина здесь же не под запретом?!
- Нет, не под запретом, но всё равно довольно редкий продукт, в основном местные жители едят овощи и фрукты, иногда курицу, и очень много молочных продуктов.
- Когда ты всё это успела узнать?
- Не забывай, мы тут провели довольно много дней пока дожидались новостей от вас.
- Точно, я постоянно забываю, что вы тут нас дожидались.
- Вернее будет сказать, что мы тут вас оплакивали.
Разговор на минуту прервался, каждый из нас погрузился в свои воспоминания...А потом подошел официант, и Василий попросил меня заказать еду на моё усмотрение. Как выяснилось, официант прекрасно говорил по английски. Он же рассказал нам, что хозяин кафе местный житель, но женат на тайке, с которой познакомился в Америке, когда там учился, поэтому в меню кафе присутствуют так же и тайские блюда, чему я была несказанно рада. Заказав куриное рагу и кокосовый рис для генерала, я попросила для себя манговый салат и овощные ролы - хрустящие блинчики с овощной начинкой, а самосы и покоры в количестве 20 штук попросила упаковать, чтобы отнести Морре и ребятам в отель. От горячего чая мы отказались, Гусев заказал пиво, а я "перье" с лаймом.
- Ну что продолжим, Ангел? - заговорил Васятка, когда заказ был закончен.
- Давай сначала спокойно поедим, а потом уже я постараюсь тебя убедить в своей правоте.
- Ты не права! - Генерал был не умолим.
- Нет, я права, Васенька, и ты поймёшь это, как только трезво оценишь наше положение.
- Ты опять за своё? Нет никакого положения...
- Нет, есть, - я не дала ему закончить фразу, - есть положение, и оно совершенно не на руку нашим взаимоотношениям. Ты уедешь, и, возможно, на всегда, а я останусь с Летучим и с друзьями, которых ни за что не покину.
- Во первых, - стал загибать пальцы мой собеседник, - я могу выйти в отставку...
- Даже не думай об этом! Мне не нужен на Корабле вечно недовольный отставной Генерал, который не сможет ужиться ни с Капитаном, ни с другими ребятами! Ты же будешь постоянно ворчать и тянуть на себя одеяло командования на Летучем!
- Это спорные утверждения, но, если ты считаешь, что так обстоят дела, то можно решить вопрос по другому. Мы распишемся, и ты, как жена, будешь обязана везде и всюду следовать за мной, - улыбнулся Василий, - Впрочем, могу тебе клятвенно пообещать, что все отпуска и то время, когда я буду отлучаться в загран-командировки, ты можешь проводить с друзьями на Летучем.
- Вот спасибо, спасибо тебе огромное. Но ты так и не понял меня, я не выйду за тебя...
- Почему? - негодовал Генерал, - Почему ты отказываешься? Ты меня ненавидишь? Ненавидишь за всё то, что случилось?
- Не говори глупости, ты ни в чём не виноват, и у меня нет к тебе никаких претензий...просто так будет лучше, лучше для нас обоих.
- Опять за рыбу деньги...
- О, кстати, о рыбе, ты знаешь, что Морра абсолютно не переносит рыбу? И никакие мои удивительные рецепты и изыскания не смогли её переубедить, - я улыбнулась, вспомнив о нелюбви Моррульки к морепродуктам.
- Ангел, не уходи от темы! Хотя, о Морре кстати, ты заметила, что с ней что-то происходит?
- Да, да, и ты тоже заметил?
- Конечно, это очень бросается в глаза. Она ходит как бледная тень самой себя, шатается, вздрагивает и, кажется, просто засыпает на ходу.
- Точно-точно, а ещё и заговаривается периодически. На днях попросила нас всех не ходить к Борскому в контору так часто, не мешать ему работать, тем более, что он отпустил в отпуск свою влюблённую секретаршу. И, когда Тёмыч напомнил ей, что Борский улетел с ребятами, по её лицу было видно, что она не понимает о чём идёт речь.
- Ну может просто забыла.
- Забыла? Морра? Такого не может быть, она самая памятливая из всех из нас. Мы к ней обращаемся как к энциклопедии, точно, она просто энциклопедия нашей "летучей" жизни, справочник по истории, по прошлому и настоящему Летучего и экипажа, знает даже то, что происходило до ее появления на Корабле.
- Ангел, ты бы последила за ней повнимательнее. Если она заболела, то лучше показать ее врачам поскорее, знаешь ведь сама какие тут коварные вирусы и бактерии в этом городе мёртвых. Ну а если это ее накрыло постстресовым синдромом, то всё равно лучше с ней быть рядом, чтобы она могла поделиться с подругой.
- Не учи учёного, Генерал! Давай доедай поскорее, и вернёмся в отель. Там пока Артём взял над ней шефство, но ему надо отдыхать хоть иногда, я его сменю, а ты постарайся уже наконец наладить отношения с нашими?
- Зачем? Ты всё таки решила, что мой первый вариант не так уж плох, и даешь мне ещё один шанс?
Почему-то эта новость не вызвала у меня какого-то особого облегчения или восторга, как могло бы ожидаться - гроздь сдавленных в кулаке эмоций завяла, как пучок укропа на жаре. Такое случается, если ожидание затягивается, и сопровождается сильным нервным напряжением. Перегорают предохранители. Когда наступает желанный финал, внутри лишь пустошь и пепел, и накакой радости. Пик исступления пройден.
Алекс, впрочем, тоже никак не показал, что ожидал от нас щенячьего восторга, или вселенской благодарности, фанфар и россыпей фейерверков в небе. Сообщил о решении Ордена буднично, как о рядовом событии. Подумаешь - героизм какой! - они целыми днями только и делают, что спасают ожившие корабли, вытаскивая из глубоких, разбросанных по сонму вселенных задниц. А заодно и их непутёвые команды, до кучи.
Но слово было сказано, и наступал момент отправления нас за Летучим. Только вот куда? Где должен воспроизводиться ритуал призыва Вольки? Логично предположить, что в том месте, откуда он собственно пропал, то есть в акватории Варанаси, посреди фарватера величавого Ганга. Хорошо, предположим. Вернули корабль, вернулись мы на борт, а дальше? Для следующего этапа - ключевого - нам необходимо было оказаться над Марианской впадиной. Ганг, безусловно, могучая река, с полноводным руслом. Но везде ли он способен пропустить по себе морское судно? Вдруг мы где-нибудь сядем килем на мель. И будем торчать там, на потеху весёлым индусам. К мёртвому городу (не тому, куда завёл нас Фёдор) Летучий прыгнул самостоятельно, истощив последние силы. Сейчас ему было совсем худо, так что ждать от сущности корабля ещё одного подвига не стоило. Сработает ли перемещатель ещё раз, так, чтобы забросить нас в нужное место? И как мы это проверим, если, вытащив Вольку из небытия, Алекс вернётся в своё подземелье вместе с артефактом? И, кстати, как мы попадём в Варанаси?
Казалось, Орден вновь проявит чудеса магии, или техники, Нептун его знает, как эти порталы работают. Не бросят же они нас здесь, с таким драгоценным прибором, и не менее ценным работником. Должны расщедриться. Они и расщедрились. Но не совсем так, как ожидалось. Для нас не открыли царский переход прямо до нужного места. Вообще, военные сопроводили нас лишь до своей базы, пояснив, что все мощности сейчас задействованы для розыска и поимки международного преступника, нашего старого знакомца. Кому-то он здорово насыпал перца на хвост. Зато нам любезно предоставили транспортный самолёт, на котором мы, как нас уверяли, "с комфортом и стремительно" совершим "увлекательное путешествие". Спору нет, пузатый летающий грузовоз был довольно резвым для своих лет. А вот насчёт комфорта... Забавно, и в авиации случаются креативные остряки. Ещё в советские времена наши летуны, особенно военные, отличались склонностью к разного рода шуткам, от которых гражданское население напрочь отказывалось летать вообще. Пьяные пилоты, выходящие в салон в трусах и сапогах, с папиросами в зубах, когда в кабине в принципе не предусмотрено автопилота. И хоть пассажирами были такие же "парни цвета хаки", веселились не все. Ну и прочие невинные шалости.
По крайней мере, наши "водилы" были трезвыми. А юмор обнаружился в просторном брюхе лайнера. Изнутри он напоминал трюм корабля, весь из металлических листов и заклёпок. И ещё плацкартный вагон. И казарму. И жилой отсек для младшего рядового состава подводной лодки. Короче, вдоль боковых переборок салона, к полу были приварены рядами армейские двухъярусные кровати с пружинами, поверх которых застелены такие знакомые матрасы, завёрнутые в синие байковые одеяла. А для того, чтобы клиенты этого летающего отеля во сне не падали с коек, если вдруг лётчику вздумается повернуть, положив грузовика на крыло, или устроить невесомость в стратосфере, с боков свисали резиновые ленты ремней, которыми в психиатрических клиниках фиксируют буйных пациентов. Впрочем, вряд ли этому воздушному судну было суждено преодолеть земное притяжение настолько кардинально.
Однако полёт прошёл без происшествий, мы даже смогли выспаться. Друзья мои, вы не представляете, какое удовольствие после безумных скачков, вечных неудобных сидений, тряски, может доставить простое вытягивание всем телом на раздавленном в блин матрасе, под хруст пружин! Тряска тоже была, но она воспринималась как убаюкивающее покачивание колыбели. Пилоты не переворачивали самолёт кверху дном, не падали в ямы, не играли в догонялки с косяками журавлей. Они просто летели прямо, как идёт по рельсам пассажирский поезд дальнего следования.
А потом мы вновь воссоединились со своими друзьями...
Чернота гнева, выплескивающаяся изнутри на стенки пузыря, оставляя густые кляксы.
Казалось, скоро для взрывного расширения не останется места, и меня самого порвёт в клочья.
Но неожиданно пузырь перестал расти, задрожал испачканной сферой, и начал съёживаться, уступая место новому явлению.
Мне срочно захотелось избавиться от оружия, предварительно стерев с него свои отпечатки, ибо Игорь, опытный юрист, что называется "накаркал".
Произведённое промышленным способом почти всегда выглядит солиднее, основательнее кустарного, ручного. А уж если речь идёт о принадлежности к военным структурам, которые по традиции забирают все лучшие технологии, и доводят их до совершенства, имея для этого все возможности, ресурсы и поддержку государства, то произведённое ими всегда будет эффектнее, эффективнее, масштабнее.
Этот переход раскрылся мощно, напористо, без жалких трепетных мембран, что сопровождают порталы одиночных мастеров, пусть даже профессионалов своего дела. Пространство раздвинулось вширь и вверх, породив завихрения атмосферы. Разом, словно мощным пинком сапога выломали хлипкую дверь. Только обломков никаких к нам не влетело. Вместо них человек шесть, облачённых в глухие шлемы, в чёрных комбинезонах, налокотниках, наколенниках, разгрузочных жилетах, и с автоматами в руках, кувыркнулись из портала, и рассыпались, занимая позиции для стрельбы. Следом, так же стремительно и по-хозяйски, вошли ещё несколько военных, не так экипированных, но не менее агрессивные и опасные. Они сразу направились к остолбеневшим нам, взяли в кольцо, и я понял, что не смогу и движения сделать, чтобы выбросить оружие. Упустил я эту возможность. А из шлюза тем временем колобком выкатился улыбающийся Борский. Конечно он не кувыркался в прямом смысле, но было очень похоже. За ним шагал Тарра с бесстрастным лицом. Об руку с ним, прямой, словно его сверху донизу проткнули ломом, передвигался на таких же негнущихся ногах важный чин из Ордена Стражей, судя по количеству татуировок и перьев на голове. И последним, держась в тени величия начальства, шёл Алекс.
-Где Законников? - официальным голосом спросил Тарра, даже не поприветствовав нас, словно мы работали на одном этаже, виделись с утра, и он зашёл сюда из соседнего кабинета, а не из соседнего мира.
-Лежит мёртвый сзади вас, - зачем-то сказал я, словно выгораживая того, сбежавшего. Игорь поморщился и тяжело неодобрительно вздохнул.
Пришельцы обернулись на тело. Тарра чуть двинул головой, и один из наших конвоиров рысью метнулся к убитому, встал на четвереньки, приподнял пиджак, ничуть не брезгуя, всё подробно осмотрел и обнюхал.
-Кто это его? - Борский перестал улыбаться, а тон его был наполнен надеждой, что ни один из нас не причастен к преступлению, чтобы не пришлось нас отмазывать.
-Выстрел был произведён из межпространственного перехода, лицом, внешне похожим на известного нам Фёдора Ивановича Законникова. - Игорь отчеканил эту фразу, выдвинувшись вперёд, и даже чуть заслонив меня плечом. Приступил к своим обязанностям по защите клиента?
Исследователь трупа подошёл к Тарре, и шёпотом кратко отчитался в чём-то. Тот кивнул, затем взглянул на стоящего за моей спиной. Чужие опытные руки обыскали меня, освободили карманы от ножа и пистолета. На что незамедлительно отреагировал мой адвокат.
-Оружие попало к моему клиенту случайно. Он был вынужден вооружиться, поскольку нам угрожала опасность.
-От кого? - коротко бросил Тарра.
-От Законникова, - ответил Игорь, ни на секунду не запнувшись. - Того, который покинул место преступления, уйдя в открытый им самим переход.
-Шустрый малый, не находите? - хохотнул Борский. - Вы не переживайте из-за револьвера. Никто и не думает о вас, как о преступниках. Однако, там, куда мы направимся далее, местные власти могут быть иного мнения, и если у вас найдут оружие, из которого застрелен полицейский, вам не поздоровится.
-Полицейский? - недоверчиво протянул я. Всё-таки Федечка в участке стрелял в дежурного? Но мы же ясно видели отсюда, в кого прилетела пуля!
-Да, Законников разыскивается за убийство представителя власти. - Тарра повёл бровью, и окружающие нас люди разошлись в стороны, а потом деловито начали осматривать обугленную землю, и даже достали какие-то гаджеты, замеряя некие нужные им параметры. Возможно, пытались отследить точку выхода, куда смылся наш татуированный бородач.
Борский взял под руку своего спутника и вождя, заговорил с ними на незнакомом языке, и повёл к военному порталу. Оставив нам Алекса. И он шагнул навстречу. Руки его были опущены вдоль тела.
-Здравствуй. - уронил я, глядя на его отрешённое лицо.
-Здравствуй, капитан. Здравствуй, Игорь. - В его голосе было не больше жизни, чем в выражении глаз.
-Мы знаем, зачем ты это сделал. - Продолжали разговор два робота, к тому же недовольные друг другом. Игорь предпочёл не вмешиваться.
-Я не мог иначе. Вы только один раз использовали прибор, и в трёх мирах возникли пространственные катаклизмы. А одну планету до сих пор не могут обнаружить.
-Нам он очень сейчас нужен. - Я думал лишь о Летучем, а все чудовищные последствия моего тогдашнего поступка не регистрировались сознанием, поэтому никакой чувственной оценки не произошло. Несмотря на пропажу целой планеты.
-Капитан, Орден не отдаст артефакт в ваши руки.
-Я должен вернуть корабль! - Вскричал я, не справившись с эмоциями. - Мне плевать на весь ваш Орден! На все ваши миры и катаклизмы! Волька погибнет, если мы не включим перемещатель, понимаешь это ты, чёртов сектант?!
На мгновение мёртвая пелена приоткрылась, и его глаза сверкнули яркими искрами. Но тут же всё проплао, перед нами вновь стоял робот. Или мумия.
-Я не отдам прибор тебе. Но это не значит, что мы позволим сущности такого масштаба сгинуть в преисподней.
-И что это значит? - Я схватил все свои надежды, восторги, догадки, и сжал ладонями, удавил, чтобы они не вылезли раньше времени. Раньше, чем подтвердится...
-Я пойду с вами и лично вытащу корабль. А потом мы распрощаемся. Навсегда...
Как это настигло меня - я точно сказать не могу. Казалось бы, накал приключений, которые нам обеспечил прыгун через баръеры (как впрочем и всегда), должен был напрочь отключить все чувства, кроме инстинкта самосохранения. Такое щекочущее мозг жужжание: чувак, что-то здесь хреновое затевается, ты бы это, оглядывался почаще, да ягодицы сжимал покрепче, а лучше сковороду в штаны сзади засунуть... Примерно так, хоть и очень приблизительно, грубо и утрированно. Но не зря же фольклор просто кишит постулатами, что, как правило, неприятности чуются пятой точкой. Такой вот персональный биологический сенсор. Хм, и слово-то грамотное - био и логический. Вроде как все уже придумано до нас, и обусловлено некой вселенской логикой. Но тревога, накатившая поверх уже насторожённого забора, дала понять, что пределов опасности не существует.
"Друзья, где же вы?" - Вспыхнуло у меня в голове, как раз между передними долями мыслительного грецкого ореха и шариками глазных яблок, как голограмма, которая вроде и есть, но потрогать нельзя, и хрен знает, как работает. Так вот, примерно так я и расшифровал это послание, не в виде текста, не в виде картинки, даже не голос, что мог бы мне прокричать нечто важное. Просто я это ОСОЗНАЛ. Если мы продолжим жевать сопли, то сама необходимость возврата артефакта испарится, как утренний туман. Потому что не к чему будет его применять. И тут же сам себя мысленно треснул по башке. Летучий уже давно не "что", то есть не неодушевлённый предмет. Да и само послание вдруг обрело вид крика о помощи, который может издать лишь живое существо. И даже не крика. Пока кто-то кричит - значит у него есть силы это делать. Держаться. Отбиваться. Сопротивляться. Значит жизненная энергия ещё не покинула попавшего в беду. А Волька, брошенный нами, хоть и для "благих целей", которые являются таковыми лишь для драконов, судя по занимавшемуся на задворках подсознания багровому зареву, вляпался именно в такую передрягу. И кричать уже не мог.
-Фёдор, тащи нас к Алексу! - Надеюсь, голос мой прозвучал убедительно, а не встревоженно. - Найди маркер в том месте, где мы подрались.
-Мы не подрались... - бородач угрюмо потёр переносицу переносицу. - Кое-кто чуть не сломал мне нос, а я даже ответить не успел.
-Ну давай, сейчас ответь! - Вызывающе воскликнул Игорь, однако же не принял никакой боевой стойки, и даже не вынул рук из карманов. - Тебе ещё повезло, что Андра рядом не оказалось, он бы за Ангела вообще башку свернул.
-Так, парни, прекратили! - Я уже был готов кинуться между ними, хотя знал, что у Фёдора в кармане револьвер, который может превращать голову в пустую дырявую кастрюлю, и нож. Впрочем, за нож бы не поручился, не видел, нашёл ли его Фёдор снова. О, чёрт! А ведь у того, что лежал сейчас накрытый пиджаком, Фёдора, по идее тоже должен быть пистолет. Или оружие не копируется?
-Только не мешайте мне работать тогда! - Третья копия прыгуна, по крайней мере из встреченных нами за каких-то полчаса, пошла к трупу, нагнулась и подобрала планшет со стилусом. То есть, конечно, пошёл, нагнулся, подобрал. Мозг привычно доверял информации, поставляемой собственными инструментами, в виде глаз, ушей, носа. Бородач оставался мужчиной, а вот труп уже был причислен к копиям, не очень качественно стёртым.
На этот раз мастер порталов не торопился, видимо, нахождение нужных координатов требовало сосредоточенности. Он огляделся, и направился к месту своего выхода, где обугленная хвоя на земле продолжала куриться дымом после взрыва. А я решил проверить свою догадку насчёт оружия. И в итоге обзавёлся и револьвером, и навахой. Ручная мортира на вес оказалась столь же внушительной, что и на вид. Откинув в сторону барабан, я увидел, что из одной каморы не торчит тусклая головка пули. Остальные были на месте. Не знаю, зачем бы мне понадобился смертоносный агрегат, но я сунул его в карман.
-Мне теперь не стоит поворачиваться к тебе спиной, а, капитан? - ухмыльнулся Федечка, наблюдавший за мной краем глаза. - Мародёрим потихоньку? Ну ладно, ладно, не жги праведным взглядом, испепелишь. А мне ещё вас вытаскивать. В конце концов, что с боя взято, то свято.
-Кэп, можно я его стукну? - Спросил Игорь, уже вполне миролюбиво. - И ты бы это, с чужим оружием поаккуратнее, из него вообще-то человека убили. Вдруг у них какой патруль существует, таких шустрых ловить. Вылезут из кустов, а тут труп и человек с орудием преступления налицо.
-У нашего Сусанина такой же в кармане. - Сказал я. - Пусть головы ломают, чья пуля была. Тем более, кого у нас застрелили? Фёдора Ивановича Законникова. Стоп, а это кто перед нами, живёхонек и здоровёхонек? Ай, батюшки! Уж не он ли собственной персоной, Фёдор, свет Иванович? Да, Федечка?
Спросить-то я спросил, да только отвечать было некому. Бородач в поле зрения напрочь отсутствовал...
-Стой, держи дверь!!! - запоздало кинулся к переходу Игорь, и вовремя сумел затормозить, иначе реалистично подтвердил бы поговорку про одну ногу здесь, а другую там. И умудрился не вляпаться в мысли бородача, перепрыгнув скомканное тело.
-От же ж Федорино горе, - не к месту вырвалась из меня дурацкая фраза. Ну а что, я был в состоянии аффекта.
Несомненно, случаи близкой смерти имели место в моей жизни, особенно последние годы, когда мы перестали вылезать из череды сомнительных авантюр. Причём в большинстве из них не по своей воле. Так что назвать меня неженкой было нельзя. Но и циником тоже. Просто... Абсурд ситуации. Законников-раз пал от руки Законникова-два. Или наоборот? Кто из них был более реален? "Тот_кто_был_раньше"? То есть Фёдор из прошлого? Ведь мы чётко видели то, что произошло двадцать минут назад. Тогда насколько настоящими были мы там? Да не меньше, чем "Мы_здесь"! Я же видел, как освободившийся непонятным образом прыгун поднимал руку с револьвером. Ещё эти буквы на пальцах врезались в память. И я думал, что стрелял Фёдька в охранника. Так мне казалось, потому что я не смотрел в ту сторону. А вдруг уже тогда в конце коридора открылись ворота, и тот Законников, который для меня, сидящего в клетке, был "здесь" и "сейчас", намеренно убил себя будущего? А потом вывел нас наружу, чтобы попасть на опушку, из которой открыл дверь в прошлое? И, блин, умер? Тогда откуда всё время берётся "неразменный Фёдор", который раз за разом лишает жизни свою копию? И почему, раз мы с Игорем живы, не приходим - повторные - в этот загорелый лес? Или это была разовая акция? Инсценировка чисто для нас? Шоу Великого и Ужасного Мастера-Мистификатора продолжается?
На всякий случай я подошёл к мёртвому телу, присел на корточки, и внимательно рассмотрел. Надо же было убедиться, что труп не растворится, не исчезнет, подобно ботам в компьютерной игре. Даже пару раз ткнул пальцем в коченеющую руку. Хорошо, что при падении пиджак Фёдора задрался, и прикрыл развороченную выстрелом голову. Но мёртвое тело было вполне обычным, если вообще уместно такое говорить про почившего человека, даже если он не был эталоном добродетели. Кости, мясо, кожные покровы, трупные пятна.
-Смотри, выглядит, как настоящий, - спокойно проговорил Игорь. Уж он-то, как юрист, связанный и с криминалом, насмотрелся на подобное. Да что там говорить, судьба наших друзей показала им столько, что не одну жизнь нужно прожить, чтобы вместить всё это. Хотя, они и прожили...не одну.
-Он и есть настоящий, - сказал я, поднимаясь на ноги.
-А те? - Он смотрел на меня, словно в зеркало, ибо мысли наши были одинаковы, что отражалось на лицах.
-Тоже, по всей видимости. Только в другой реальности. Мы же не просто вышли на улицу, ты видел.
-Да, этот экскурсовод нас в самую задницу засунул, и сам слился. Что дальше?
-Ну откуда я знаю? - Я потер виски, голова начала болеть от всего пережитого. - Подождём, может тот, второй, что нашего приголубил, тоже сюда припрётся.
-И нас вторых приведёт?! И что мы с ними будем делать?
-Слушай, ты взрослый человек. А вопросов назадавал, как пацан пятилетний. Подружимся, притворимся однояйцевыми близнецами, будем выступать в цирке.
-Очень смешно. Я не хочу яйца смешивать... Тьфу ты, Кэп, хрень какую-то несёшь, я и впрямь повёлся!
Мы невесело посмеялись, и отошли подальше от тела. Всё-таки неприятно. Но Игорь был прав, попали мы крепко. Надежды, что за нами кто-то придёт, как не было, так и не забрезжило даже на краю сознания. Законников специально выбирал места в самых безлюдных закоулках вселенной. Чтобы не смущать народ выскакивающими из пустоты перепуганными типами, вслед которым ещё и пули вылетают, словно неправильные пчёлы за медведем.
Даже драконы с их вековыми проблемами сейчас отошли на второй план, ибо наши неприятности, хоть и имели несравнимо меньший масштаб, как те два муравья посреди скал, но они были и заметно ближе, а потому более реальны. В данный момент (хотя говорить о сиюминутности в такой ситуации, когда всё перемешалось в этом сумасшедшем мире, было по меньшей мере глупо) где-то там наши индийские "друзья?" могли забирать у Алекса наш артефакт. Кто знает, насколько две этих организации - Орден Хранителей Врат и кришнаитская криминальная группировка (даже забыл её название и суть), к которой принадлежат Тарра и Борский, смогут договориться между собой? Ведь бывает так, что из-за смешного повода, когда два мелких человека (в сравнении с громадными синдикатами, конечно) из разных групп что-нибудь между собой не поделят, за одного и за другого заступится, к примеру, родня, за неё, в случае потерь, подпишутся мелкие бойцы-быки на убой, затем, районные боссы, которым не понравится, что на их поляне происходит несанкционированная разборка, поднимают боевиков посерьёзнее, и пошла потеха. Город на город. Там уже без разбора, всех в мясо, включая и постороннее местное население. Мирное, и не при делах. И когда об этом узнают большие папы, созваниваются, сетуют на падение нравов, на беспредел озверевших силовиков, "бьют по пяти", то бишь ручкаются, не касаясь, и всех своих псов на короткий строгий поводок. Пышные похороны неудачников, причём одновременно и с той, и с этой противоборствующих сторон, на параллельных линиях одного и того же кладбища, речи тех, кому повезло больше, регион постепенно успокаивается. Жизнь входит в привычное русло. А те два идиота, что невольно подняли эту бурю, давно выпили мировую, и пошли любить общих тёток.
Договорились ли Большие Папы Ордена и Кришна-Кришна-Харе-Харе (ну вылетело из головы, хоть убей!), о том, что Перемещатель отжали не по понятиям, и постановили передать его обратно. Потому-то и спокойны наши друзья были, ибо знали, что получат Гусевский Рекуррит без каких-либо проблем.
-Кэп... - Игорь почему-то говорил осипшим голосом, я даже не сразу оторвался от своих размышлений. - Вик, накаркали, кажется.
Он дёрнул меня за рукав, указывая направление, в котором следовало смотреть. Метрах в трёхстах, посреди кучки стволов, словно сгрудившихся погреться друг о друга в лютую зиму, мерцало окно перехода. Из которого пригибаясь, словно уклоняясь от обстрела, чуть ли не гуськом выбирались фигуры. Первым, помогая себе сильными руками, выскочил Фёдор. Без своего пиджака, с голым торсом. Всклокоченная борода его дымилась. Затем, оглядываясь на пространственную дыру, крабом ковылял "Игорь-два". Он подтягивал окровавленную несгибающуюся ногу. И что-то кричал туда, назад, где видимо задержался "я-два". "Вот я тормоз" - успел подумать Я-здесь. Было понятно, что положение у ребят хреновое. Кто-то их хорошо прижал. Законников оглянулся, всплеснул руками, потом закрыл ими голову, отпрыгнул в сторону, и навзничь рухнул в плотный мох. Там, в другом мире, откуда "нас" гнали, как затравленную дичь, громыхнуло так, что два ближайших ствола, толщиной между прочим в два обхвата, срезало, как бритвой, и отшвырнуло куда-то вдаль, словно невидимый великан с двух рук поиграл в "Городки". Следом за грохотом столб, нет, стена огня вырвалась на простор, как будто тысяча пороховых бочек полыхнула в замкнутом помещении, найдя выход в этой дыре. "Кэп-два" так и не показался, хотя в этот момент у меня сжало сердце, и я чуть не потерял сознание. Понял, что там меня больше нет. А "Игорь-два"... На глазах (расширенных от отчаяния глазах, в которых отражался адский огонь) у "Игоря-сейчас" он мгновенно превратился в сверх-новую звезду, став сгустком плазмы...
Всё стихло так же мгновенно, как и началось. Потрясённые гибелью своих прототипов, двойников, или кто мы там были, Игорь и я стояли, и мысленно переживали событие. Охреневшие в край, как можно было бы сказать. Поэтому голос Фёдора стал для нас неожиданностью.
-Не парьтесь, начальники! - Он выбирал из бороды и гасил угольки. - Это не вы были. Ну, в смысле, вы, конечно, но... Сразу отвечаю на ваш вопрос. Они не могли не погибнуть. Закон сохранения равновесия. Не более одного экземпляра личности в одном мире. Если уж случаются пересечения копий, то всегда происходит что-то, что удаляет лишние фигуры с доски.
-Копий? - машинально спросил я.
-Ну как копий... Они идентичны, память, сознание, требуха. Если бы вас здесь ухайдокали, то вы бы оказались внутри других себя, и даже бы этого не заметили и не догадались. Система оберегает своих детей. Но размножения оригиналов не позволяет. Так что, господа исходники, с рождением вас...
Я сидел в номере девочек и смотрел на лицо спящей Морры. Ангел куда-то ушла в сопровождении Гусева, и я хотел дождаться её, чтобы объяснить ситуацию и попросить её приглядывать ночью за Оракулом на всякий случай. Мне очень не нравилось то, что происходило сейчас с Моррой. Однажды она уже впадала в подобный анабиоз, когда осталась на барке одна. Вернее, почти одна, тогда с ней был я, но в то время я был ещё призраком, едва осознающим своё существование отдельно от своих друзей, с которыми был слит в единое целое почти двадцать лет. Впрочем, моё состояние не имеет значения сейчас. Я прекрасно помнил, что едва не сошёл с ума, когда она заснула беспробудным сном на горе книг, но через некоторое время она проснулась со зверским аппетитом, съела гору еды и снова уснула. И так продолжалось до тех пор, пока на борт не вернулись Капитан и Ангел. Но тогда сон Морры был спокоен, она дышала ровно и глубоко, иногда даже улыбалась своей мягкой улыбкой, и я постепенно понял, что барк не причинит ей вреда, что он возьмёт лишь то, чем она способна поделиться с ним.
Сейчас же всё было иначе. Даже если не считать того, что "Летучий" неизвестно где, а мы – в городе постояной смерти. Сон Морры был далёк от того, что свалил её в прошлый раз. Теперь она дышала тяжело и прерывисто, вздрагивала, временами её лицо бледнело и покрывалось мелкой испариной. Я растерянно пытался понять, как помочь ей, но ничего более или менее полезного не приходило в голову. Спустя два или три часа Морра резко подскочила и, не открывая глаз, попросила воды, я поддержал её за плечи и поднёс к губам стакан минералки. Она дрожала всем телом, и зубы выбивали дробь по стеклу стакана. Жадно выпив всё до капли, Морра бессильно упала обратно на подушку. Кажется, она даже не просыпалась в полном смысле этого слова...
Я понимал, что так будет продолжаться до тех пор, пока "Летучий" не окажется в безопасности. Понимал я и то, что Волька искренне привязан к Морре и не станет подвергать её риску. И если сейчас она настолько опустошена, каково же приходится ему там, в этих джунглях, где она его увидела? Меня беспокоили фигуры в балахонах, которые Морра успела заметить среди деревьев. Если это создатели Volatile, бывшие его хозяева, сможет ли он противиться им теперь?
Но если бы только Морра. Нарастало беспокойство за наших друзей, отправившихся в Перу. Мы слишком долго были единым целым, чтобы наша связь окончательно разорвалась, так что даже на расстоянии мы могли чувствовать сильные эмоции друг друга. До сих пор Игорь, по всей вероятности, был спокоен или относительно спокоен, и мы не ощущали его. Но ещё перед тем, как я уложил Морру в постель, я явственно понял, что Игорь серьёзно встревожен. А это значило, что он в беде, а значит, и остальные участники поездки.
– Тёмыч, ты не засиделся тут? – в номер просунулась голова Макса. – Уже к ужину дело, а вы ещё и не обедали. Голодовку решили объявить?
– Макс! – я почти обрадовался приходу друга. – Видишь ли, тут проблема возникла, – я вкратце рассказал ему про видение Оркула и про причину её беспокойного сна. – Так что я, честно говоря, пока не представляю, что делать, и не хочу оставлять её одну.
– Ну проблема не только тут, – он мрачно посмотрел на Морру, потом перевёл взгляд на меня. – Ты Игорюху чувствуешь? Что-то не так там.
– Да, знаю, – кивнул я.
– Кир переживает, – Макс нервно повёл плечом, – насилу его успокоил. Что будем делать?
– А что мы можем сделать? Отправиться им на помощь? Мы даже не знаем, где они. К тому же у нас нет ни копейки. Борский перед отъездом оставил нам кредит на пользование благами отеля и ближайших заведений, но вряд ли в аэропорту нам продадут билеты, если мы назовём его в качестве поручителя.
– Это верно, – согласился он, – в принципе, тревожность утихла недавно, так что можно надеяться, что если они попали в передрягу, то смогли выпутаться или, по крайней мере, знают, как это сделать. Слушай, Тёмыч, – Макс пристально посмотрел мне в лицо, – я вижу, ты всё равно теперь только об Оракуле думаешь, давай тогда, сиди с ней, я тебе ужин принесу сюда. Морра есть сможет?
– Вряд ли, – вздохнул я, – скорее всего, она сможет только пить.
– Я спрошу там, нельзя ли чего-нибудь питательного жидкого сделать, – Макс скрылся за дверью.
Я не долго оставался наедине со спящей Моррой – буквально через несколько минут вернулась Ангел, с ней в номер зашёл Гусев. Увидев меня у кровати Оракула, он недовольно нахмурился:
– Что вы здесь делаете, Артём Леонидович?
– Оракул больна, – я не стал вдаваться в подробности.
– Что с ней? – Ангел встревоженно бросилась к подруге.
– Не будите её, – я пресёк её попытку растормошить Морру.
Ангел удивлённо посмотрела на меня и медленно проговорила:
– Вася, закажи в ресторане салатик, я сейчас приду.
Гусев гневно сверкнул глазами на такой откровенный способ выставить его за дверь, но возражать не стал и вышел, недовольно бормоча что-то себе под нос.
– Что происходит, Артём? – серьёзно спросила Ангел. – Я так поняла, что ты не хотел объяснять при генерале?
Я повторил то, что недавно рассказал Максу. Ангел села на край Морриной постели, закусив губы.
– Я могу помочь? – спросила она после долгого молчания.
– Я хотел попросить вас... тебя... приглядывать за ней ночью, – попросил я. – Похоже, она не будет просыпаться в полном смысле слова, но ей необходимо поддерживать силы. Недавно она просто подскочила и попросила пить. Не просыпаясь...
– Я поняла, – кивнула Ангел, – я присмотрю за ней. Но на воде она долго не продержится.
– Макс обещал спросить, нет ли в местном ресторане чего-нибудь жидкого и питательного...
– Ничего у них такого нет! – презрительно фыркнула она. – Они питаются одними приправами. Ладно, я придумаю что-нибудь. Иди поешь, Артём, – она мягко прикоснулась к моей руке, – тебе тоже понадобятся силы. Я побуду здесь до твоего возвращения, не волнуйся, – улыбнулась она, увидев, что я не решаюсь уйти. – Про наших ничего не слышно? – вопрос остановил меня уже на пороге номера.
– Кажется, там были какие-то неприятности, – я не стал скрывать от неё нашего разговора с Максом, – но сейчас всё уладилось.
– Точно? – тревожно вздрогнула Ангел.
– Да, точно, – слегка покривил душой я.
Макс ещё был ресторане, не успев собрать тарелки с едой, чтобы отнести мне. Ужин я проглотил, даже не поняв, что именно ем. Друзьям я объяснил, что Морра сильно заболела, и что я хотел бы побыть с ней, пока ей не станет лучше.
– Вы не хотите обратиться к врачу? – спросил Гусев.
– Нет, – я покачал головой, – с ней уже бывало так, врач не поможет. Морре сейчас нужен только уход. Андр, – я повернулся к Водолазу, – я бы хотел попросить...
– Как старший по званию, я принимаю на себя руководство группой, – встрял Гусев, сообразив, зачем я обратился к Андру.
– При всём моём уважении, генерал, – усмехнулся я, – вы не являетесь членом экипажа "Летучего", а экипаж "Летучего" составляют люди невоеннообязанные. Так что...
– Так что приятного аппетита, Василий Никитович, – Макс приветливо указал генералу на стул. – Кстати, Тёмыч, у них тут из жидкого только чай, кофе и алкоголь, а супы какие-то острые... Но тут неподалёку я видел магазинчик с очень приличными и вполне упитанными курами. Ты понимаешь, о чём я?
Я вернулся в номер. Ангел сказала, что Морра выпила ещё два стакана воды и что сон её остаётся таким же беспокойным.
– Мне всё это не нравится, – заявила Ангел, – но я помню, она мне рассказывала, как "Летучий" усыплял её. Только всё равно волнуюсь, что-то она плохо выглядит. Ты уверен, что всё будет в порядке?
– Я уверен, что Волька не сделает ей ничего плохого, – ответил я.
– Но если он так тянет из неё силы, что же с ним происходит? – задумчиво проговорила Ангел. – Ладно, что гадать? Я сейчас отправлю Василия найти курицу, и сварю для Морруни хорошего консоме.
– Макс видел где-то рядом лавочку с птицами, – заметил я.
Падали мы на жесткий ёжик травы, выбивая из рассохшегося пыльного дёрна облачка, от которых засвербило в носу. Нас выбросило на сосновую опушку, в разгар лета, потому что даже деревья, бодро построившиеся вокруг, казались загорелыми. Небо белело сквозь редкие кроны. Федькин портал готовился сворачиваться, прозрачная плёнка, ещё показывающая в покинутом мире черноту во вспышках выстрелов, уже подёрнулась мутным налётом. Я уже подумал, что сам прыгун останется за барьером, но нет - разбрызгав на тысячу капель усыхающую перепонку, бородач вывалился к нам. В этот момент пузырь лопнул, как надутый чрезмерно шар жевательной резинки, и Федор шлёпнулся на узловатые сосновые корни, словно затянутый в гигантский презерватив.
-Аааа... дец... при... чение!!!... - Насколько я помню, закрывшиеся порталы никаких физических следов не оставляли, кроме разве что запаха озона и электрических разрядов. А тут обрывки мембраны никак не рассасывались, и не все фразы прыгуна смогли вырваться наружу. Потом он проплевался, прокашлялся, стряхнул с себя ошмётки, встал во весь рост, потянулся. - Да, парни, давненько я не попадал в такие передряги!
-А мы так вообще ни разу, - Игорь почесал в затылке. - И где мы теперь?
-Вот ты спросил! - Фёдор огляделся по сторонам. - Согласно должностной инструкции, эвакуационные порталы создаются не "куда", а "откуда". В горящем помещении не выбираешь, бежать через переулок, залитый нечистотами, или по бархатной ковровой дорожке под лампами софитов. Главное - покинуть опасную зону.
-Замечательно, за спасённые жизни конечно большое человеческое спасибо, - я изобразил земной поклон, - если не брать во внимание, что сам же нас туда и затащил. Но дальше что? Мы, как ты знаешь, должны быть в другом месте совсем. Есть мысли по возвращению? Что посоветуют нам мудрые Инструкции?
-Базара нет, отправим в лучшем виде! - Бородач деловито потёр руки. - В тех местах, где мы ранее бывали, некоторое время сохраняются транспортные маркеры, чтобы в случае опасности оперативно метнуться назад. Вот мы сейчас и метнёмся...
Он достал из-за пазухи некий плоский предмет, похожий на разделочную кухонную доску, с прикреплённым к ней цепочкой стилусом. Потыкал им в поверхность доски в определённом порядке, бормоча что-то себе под нос. Потом посмотрел на небо, потоптался с задранной бородой, словно искал там ориентиры в виде звёзд, поминутно сверяясь с гаджетом. Наконец удовлетворённо кивнул, резко перечеркнул доску наискось, и оказался на пороге проёма, два на два метра размером, как если бы открыли загрузочные ворота логистического терминала. Только за дверью был не склад.
Мы смотрели на самих себя сквозь череду зарешеченных каморок полицейского участка, со стороны стойки дежурного. Вот, многократно перечёркнутый железными прутьями, сижу на нарах я, обхватив голову руками. Дальше, совсем почти не различимый, лежит у стены Игорь. И только Фёдор-два виден отчётливо, стоящий в коридоре с оружием и ключами. Вот он что-то говорит арестанту-капитану. Вот начинает поднимать руку в сторону нас-настоящих, наблюдающих это кино с лесной опушки. Мы втроём смотрим в крупнокалиберное дуло. Но о том, что произойдёт в следующее мгновение, знают только двое участников ТЕХ событий - я и Фёдор, с лица которого сползает довольная улыбка, и поднимаются дыбом волосы. БАХ! Грохот повторяется, и барабанные перепонки по старой памяти болезненно ёкают. "Там" и "Тогда" тяжёлая пуля упокоила неугомонного дежурного. "Здесь" и "Сейчас"... эта же свинцовая плюха... через разверзстую меж мирами дыру... бьёт стоящего на линии огня Фёдора... точно между глаз... насквозь прошивает мозг... и вырывает из затылка кусок черепной кости размером... с весь затылок. Я не знаю, чем заряжали свои револьверы тамошние стражи порядка. Но, прежде чем убитый самим собой Фёдор Иванович Законников повалился на своё хвойное смертное ложе, из него вынесло всё содержимое головы, и я даже успел разглядеть входное отверстие от пули, как если бы смотрел изнутри футбольного мяча.
Портал, не закреплённый должным образом, схлопнулся одновременно с гибелью своего создателя...
Стараясь не смотреть на торчащую из-за стойки ногу в черной штанине с лампасом, и остроносом ботинке, я прошмыгнул следом за Игорем на выход. Сзади бесшумной тенью плыл Законников. Он не шёл, не скользил, не крался - ни шороха не издавали его подошвы. И он не дышал, в общепринятом смысле. Все мы обычно сопим, сипим, даже спокойное ровное дыхание не абсолютно бесшумно. А Фёдор словно ниндзя какой-нибудь - стал бесплотной тенью. Так и сопроводил нас на улицу. И тут же растворился в рассветных сумерках. Потому что было раннее утро. Было тихо, сыро, и... пусто.
Ещё днём (вчера?) меня поразили перемены, обрушившиеся на пустынные ранее окрестности Врат. Когда мы здесь были в прошлое посещение, лишь плешивые скалы бесстрастно взирали на группу изможденных странников, которых, словно пасть окаменевшего монстра, провалившегося, вросшего в скалу по самую шею, изрыгнула дыра на его лице. В жерле глотки уже плескалась лава, которой Рик и его военные друзья заливали Седьмого, Тамына, и прочую шатию-братию, исчадия преисподней. И никого в этом краю не интересовали судьбоносные для нас события. Ни горы, ни насаженные на пики облака, ни вытоптанные в скалах тропы даже не пошевелились, не поморщились. Словно на плоской подошве кирпича сцепились два муравья, откусили друг другу головы, в следующее мгновение их унесло сквозняком, а кирпич даже не знал, что на это как-то надо отреагировать. Так же бесславно мы покинули серое царство.
И вдруг - такое столпотворение. Туристическая Мекка. Врата - место поклонения тысяч адептов. Какие-то сувенирные лавки, многочисленные мангалы, воки, тандыры, барбекюшницы, коптящееся и жарящееся на углях мясо, шкворчащие в казанах куры, пловы и лагманы, лепёшки-мепёшки, шашлык-башлык, сладости, музыка, и танцы. Неужели финансовое положение Ордена Хранителей настолько пошатнулось, что они вынуждены были пустить на священные земли кого попало, чтобы набить мошну? Даже захудалый некогда портовый городишко зажил бурной жизнью - полицейским джипам, что везли нас в околоток, приходилось буквально разрезать толпы народа своими тупыми мордами. Рекламные баннеры и растяжки, флаги, флажки и флажочки всех мыслимых расцветок. Лавки, магазинчики, лотки и снова - мангал-шмангал, лаваш-маваш, захады дарагой, кушай, кайфуй... В мире множество городов, в которых жизнь замирает, затихает только к утру, когда туристы уже вырубились, обессилев, а местные уборщики ещё не вылезли из постелей убирать отходы их бессилия. Всё спит. Но не УМИРАЕТ.
А мы сейчас шли именно по мёртвому городу. Солнце пока не перевалило свою тушу через горы, но вытолкнуло заместо себя порцию света, чтобы можно было рассмотреть ЭТО. Город перестал жить лет, наверное, сто назад. Вряд ли камень может стать мертвее, чем он есть. Но тут и камень выглядел покинутым жизненной энергией. Даже надгробия на фоне этих улиц смотрелись бы праздничными шатрами на ярмарке. Разрушенные постройки, состоящие порой из огрызков стен. Растрескавшиеся плиты дорожного покрытия. И естественно, никаких признаков человечества. Если для монументального геологического пласта сто лет - лишь миг, то для биологического организма это срок полного стирания с лица упомянутого пласта. Вымирание, прах, растворение в ландшафте.
-Какого хрена? - еле слышно проговорил Игорь, словно боясь нарушить покой застывшего воздуха. Но даже пустота не поддержала этих раздражений пространства, ни намёка на эхо.
-Я не знаю, брат, - прошептал я. - Нас опять швыряет между реальностями? Ох, йопт... Фёдор!
Имя мы произнесли одновременно, озарённые догадкой. Ну конечно! Кто же ещё, кроме него, мог скручивать реальность в бублик, по бесконечной поверхности которого можно бродить так же без надежды на финиш, без смысла и толка. Как только прыгун появился на нашем фарватере, сразу начали происходить странные вещи, меняться декорации, ландшафты и времена, а может даже и эпохи. Вот сучий потрох, опять втянул нас в свою безумную чехарду. Не пускает к Алексу, вышвыривает в новые и новые параллельные миры, сбивает с курса. И противостоять мы этому не можем. Вот почему пропали наши спутники. Вернее, не они, а мы исчезли из того, нашего мира. И снова ворохнулось тяжёлым камнем подозрение - а не их ли сообщником был Законников? А что, вызвали его заранее в нужное место, и поручили избавиться от нас. Чтобы не добрались мы до перемещателя. Да когда же нас оставят в покое?!
Сзади вдруг дробно и часто забабахала канонада ручного оружия. Несмотря на отсутствие эха, взрывы пороховых зарядов в гильзах заполнили всё пространство плотной шумовой завесой, и ни для чего другого более не осталось места. Даже двинуться с места, не наткнувшись на шальную инфразвуковую волну, стало невозможно. Мало того, всё ближе к нам протыкали кислородно-азотную дыхательную смесь тугие жгуты трассеров. Вечер переставал быть томным, как заметил один киногерой. И тут в метре от нас вспучился радужный пузырь межпространственного перехода. И пусть в шаговой доступности был всего один Мастер Порталов - Фёдор, что с большой долей вероятности делало его причастным к открытию двери за барьер, и пусть он несколько утратил доверие, но по ту сторону было явно безопаснее, чем по эту. И мы, не сговариваясь, прыгнули из мёртвого, но недостреленного города в... какое-то другое место.
Помещение просматривалось насквозь, можно было видеть всех постояльцев этого неуютного отеля, только мы были отделены решётками. Да и арестантов было всего трое. Тех молодых разнимателей сразу выпустили, они оказались американцами, а мы все знаем, как нигде не любят связываться с ними. Поэтому влипли только мы втроём. И хорошо, что меня поселили между Игорем и Фёдором. Если бы они оказались в соседних клетках, то нашли бы способ добраться друг до друга сквозь прутья. Игорь, слева от меня, улегся на лавку угрюмо, скрестил руки на груди, и вроде бы задремал. Но по частоте его дыхания, по вздымающейся грудной клетке я видел, что он в ярости до сих пор. А Федор, в правом закутке, наоборот, бродил из угла в угол, но чёрт возьми, эмоций на его лице не отражалось никаких. Раздражённого хищника он играл только для зрителей. А сам видимо просчитывал ситуацию, отсматривал замки, количество стражей порядка, системы охраны, и прочие детали заключения. Вряд ли эта ситуация для него необычна. Какой-то захудалый околоток, где пухлые полицейские дули щёки для форсу, дабы показать презренным нарушителям, чьи в лесу шишки. Наивные, они даже не догадывались, чьим внезапно мог оказаться ЛЕС!
И ещё меня беспокоило, куда вдруг подевались наши сопровождающие. Они же не могли не заметить возникшей заварушки - свидетелями нашего пленения стало человек триста. Специально прислали две машины, чтобы не сажать драчунов в один воронок.
-Федор, скажи честно, откуда ты вообще взялся? - я на время остановил его нервное хождение, которое начало уже раздражать. - И откуда ты узнал о ребёнке Ангела?
-Капитан, ты действительно не осознал масштаб дерьма, в которое вы дружно влезли? - Он облапил своими ручищами прутья решётки, между которыми вперил в меня пронзительный жёсткий взгляд. На волосатых пальцах полустёрто синели когда-то выколотые буквы Н И Н А. Странно, вроде раньше этих татушек у него не было, а сейчас выглядят, словно им лет пятьдесят. - Вы на самом деле подумали, что после всего, что случилось, вас так легко оставят в покое и просто отпустят?
-Ты хочешь сказать, что мы всё это время находились под надзором? - Наш диалог приобрёл признаки абсурда. Каждый игрок задавал вопросы, выкладывал их на кон; противник, не собираясь отвечать, парировал своими загадками, и они накапливались, перекрывая друг друга. - Среди нас был информатор?
-Информатор... - Прыгун усмехнулся, и решил наконец изменить ход беседы. - Дорогой мой, к вашей детсадовской группе был приставлен старший вожатый, куратор, поводырь, называй как хочешь. Такие вещи на самотёк не пускаются. Особенно с вашей способностью навлекать на себя всякие неприятности, да ещё с участием таких персонажей, которые из своих адских нор вылезают раз в тысячу лет. Как вы это делаете?!
-Значит поводырь. - Я давно подозревал нечто подобное, с тех пор, как на корабле стали появляться посторонние личности, жизнь наша перестала принадлежать только нам. - И кто же этот негласный умывальников начальник?
-Сам не догадаешься? - Хитро прищурился Фёдор.
-Гусев?
-Ты меня разочаровал, Мастер. - Он и впрям будто бы огорчился. - Это же было бы так просто и неприкрыто. Василий Никитович действительно считает, что присматривает за вами. Но он и сам под контролем. Старик теряет хватку. Вот, угодил в классическую медовую ловушку, чуть всё дело не провалил. Потерял артефакт управления. А это уже трибунал. Я запарился убеждать руководство не принимать по нему скоропалительных решений, можно сказать поручился за генерала.
-Тогда кто? - В самом деле, пройдясь перед мысленным строем наших экипажников и прочих сухопутных спутников, заглянув каждому в глаза, я так и не смог определить надзирателя.
-Тимур. - Коротко бросил Фёдор.
-Иваныч, по-моему ты меня за дурака сейчас держишь, - усмехнулся я. - Он же того... тронулся умом слегка. Почти слюни пускал. Да его и не послушал бы никто.
-Правильно, так и было задумано. - Прыгун гордо выпрямился, словно сам и являлся разработчиком этой операции, и столь удачно подобрав кадры, добился полной секретности. И теперь почивал на лаврах, наблюдая мою растерянность и отвешенную челюсть.
-И всё-таки я сомневаюсь, - не сдавался одураченный капитан Вик в моём лице.
-Конечно. Потому что приказы вы получали через маленькую Джамилю.
Стервец, всегда умел ошарашить! Получив эту добившую меня окончательно новость, я сел на нары, и углубился в воспоминания. Раз уж мне дали такой ассоциативный мозг, который может выбирать из памяти нужные кадры. Кстати, заметил эту способность только сейчас. Папка досье с надписью Джамиля, нанесенной чёрным маркером, выплыла из глубин сознания пред светлые очи, и сама раскрылась.
Мелкая чумазая девчонка в порту притаскивает записку, что нам нужно давать дёру из-под опеки Оксаны, нашей роковой знакомой.
Она же, но умытая до розовой кожи, отставив мизинец, с достоинством вкушает кашу с изюмом на камбузе.
Вот эта мелкая дрянь ворует жемчуг у Ангела, часы у Андра, и плату навигации из электронного компаса в рубке.
Следующая серия - Джами вступает на борт об руку с Тимурханом, и самой Оксаной. Это оказывается её семья, что для нас шок и трепет.
Пёса, очарованно глядящий на обаятельную девчушку, после того, как она нарекла его названным братом, якобы принадлежащим к династии Виракочей.
Вот она прыгает за нами в подземелье, таща туда же одуревшего от потери жены отца. Твою мать, его душевное расстройство выглядит настолько натурально!
Потом, уже в зале с четырьмя коридорами, она словно знает правильный путь, но показывает его так, словно об этом догадались именно взрослые, а не маленькая девочка в замызганном платьишке.
Нет, нигде не увидел я ни малейшего намёка, ни на руководящую роль Тимурхана, ни на её собственную роль глашатая высочайших повелений. А не дурит ли нам мозгов Фёдор Иванович Законников?
Железный лязг отвлёк меня от размышлений. Я вылез из директории с важными папками, проморгался, и увидел...
Прыгун стоял по ту сторону решётчатой стены моей каморки. Не справа, где был до этого, а прямо в коридоре. То есть на свободе. В одной руке у него была связка ключей, в другой, с буквами Н И Н А на пальцах, покоился тупорылый короткоствольный револьвер. Скорее всего полицейский. В конце помещения, там, где располагался пост охраны, что-то стукнуло, как будто уронили табурет, потом кто-то надсадно захрипел, заскрёбся. Не поворачиваясь к источику звуков, Фёдор вытянул в ту сторону руку с револьвером. Из-за короткого ствола, в гулком замкнутом помещении, грохотнуло так, словно выстрелили из танкового орудия. Заложило уши, но я поверил и без этого, что охранник больше не издавал никаких звуков. Краем глаза я заметил, что Игорь подскочил с койки, и застыл посреди своей камеры. Мы оба наблюдали, как дымящееся дуло медленно описывало горизонтальный полукруг в нашу сторону. Чёрная дыра с нарезами на мгновение задержалась напротив меня, затем переместилась в сторону юриста, и замерла, глядя ему прямо в живот. Тянулись секунды. И если взгляд Игоря затянуло в смертельную бездну ствола, то я заворожённо смотрел на букву "Н", украшающую фалангу указательного пальца, что обжимал сейчас спусковой крючок. И ждал, что дрогнет буква, изрыгнётся адское пламя, и свинцовый сгусток разворотит внутренности моего друга.
-Не бздюмэ, камарадос! - Вдруг хохотнул бородач, опуская руку с револьвером. - Дядя Федя не злится на плохих мальчиков. Нам ещё Алёшеньке по ушам надавать надо, за его неправильный поступок. Брать чужое нехорошо. Потерпите айн момент, граждане амнистированные, воля близко! Только ноги делать будем быстро и в темпе вальса. Капитан, держи ключи, освободи боксёра сам, а мне ещё ножичек свой забрать надо, привык я к нему...
...Сперва мне показалось, что Автор снова включил картинки прошлого, чтобы определенными ассоциациями настроить на предстоящие события. Ущипнул себя, потёр пострадавшее место. Покрутил головой по сторонам, ожидая увидеть установленные неподалёку "скрытые" камеры. И разных там статистов, гримёров, осветителей, сценаристов. Всю эту съёмочную братию, из-под потных рук которой выходят низкопробные скетчи с немудрящим сюжетом. Но ничего подобного не обнаружил. Посмотрел на своих спутников. Борский и Тарра, как ни в чём ни бывало, вслед за толпой туристов невозмутимо топали по дорожке к титанической махине Врат. И только Игорь встревоженно оглядывался, отмечая взглядом кое-что, привлекшее и моё внимание.
-Ты тоже видишь это? - спросил я друга.
-Кэп, хрень какая-то. Ну это перебор уже.
-Согласен. Сам себе не поверил, решил, постановка какая-то. Потом подумал, какая на хрен постановка, для кого? И откуда здесь народу столько?
-Может сильно похож просто? - Игорь еще раз оглянулся через правое плечо.
-Оппа, начальник, какая встреча, в натуре! - развязный голос слева сзади развеял все наши надежды на ошибку. - А я смотрю, вы, не вы...
Мы остановились, обменялись обречёнными взглядами, и повернулись к человеку в широких серых штанах, кургузом пиджаке явно с чужого плеча, надетом на голый торс в татуировках, и с ослепительной улыбкой на загорелом почти дочерна лице, посреди выгоревшей окладистой бороды. Фёдор Законников, наш неизменный спутник в прошлом, человек с десятком личин, совершенно загадочная и мутная особь рода человеческого, авантюрист, прыгун сквозь порталы между мирами, агент разведок мира, знакомый с такими мистическими монстрами, о которых в некоторых кругах и говорить принято вполголоса. И этот типчик стоял перед нами, открытый, как прозрачный стакан с водой, но с бегающими глазами.
-Ну здравствуй, Фёдор Иванович. - Я протянул ему ладонь, которую он тут же схватил обеими своими, и затряс, фиглярски подобострастно изгибаясь.
-Наше вам категорическое почтение, начальник! - Федя так же демонстративно обошёлся и с рукопожатием адвоката. - А вы чего пешком? А где-же легендарный пароход?
-А ты как здесь? - спросил я, игнорируя его интерес к Летучему. - Тебя же вроде повязали в катакомбах?
-Все срокА когда-нибудь кончаются, - укоризненно напомнил он в ответ, словно уличив в незнании элементарных вещей. - Мне же не вышака накрутили, и не пожизненное. Там тоже люди сидят, не звери. Приняли во внимание недостаточность улик, сфабрикованность обвинения, прокурора мучила изжога, гражданин судья торопился на свадьбу своей кровиночки-дочки-дурочки, и никому я там был не интересен. К тому же зачли боевые заслуги ветерана, справки об инвалидности, несовершеннолетних детей и чистосердечное раскаяние.
Мы озадаченно слушали всё, что он нам сейчас накручивал, плёл свою привычную ловчую паутину, не давая сосредоточиться на главном, сформулировать мысль, уводя тему с только что широкой дороги в закоулки, поросшие бурьяном, запутывая следы и на ходу меняя местами путеводные вехи, за которые можно было зацепиться. И при этом он контролировал нас, верим ему или нет, ослабляя или усиливая напор аргументов в нужные моменты, в зависимости от выражения лиц, мимики и движения глаз. Профессионал высочайшего класса. Обдуривший и Абвер, и, похоже, древних Стражей, которые его весьма успешно и эффектно пленили, да в итоге не удержали.
-Какой судья, какой прокурор? - Игорь помотал головой, словно вытряхивая из ушей весь словесный мусор, что Федечка так усердно туда напихал. - У Хранителей нет судебной системы, там всё решают верховные. Тебя же на наших глазах спеленали. А потом... А потом ты сбежал!
-Да, Иваныч, ты чего нас путаешь? - я опомнился на три слова позже Игоря. - Хорош нам тут арапа заправлять... Тьфу ты, вот зараза, как это у тебя получается?
-Работа такая, Мастер. - Законников перестал кривляться, словно скинул маскарадный костюм, и перед нами, несмотря на ту же самую одежду, вдруг предстал совершенно другой человек. Новый образ, не имеющий ничего общего с предыдущим. И сутулость пропала, и будто рукава у пиджака длиннее стали, и стал Федька похож не на откинувшегося уголовника, а на капитана дальнего плавания. И нептун меня раздери, я не заметил, как во рту у него появилась трубка, курящаяся ароматным табаком! Гипноз?!
-А что ты делаешь здесь? - рассеянно спросил Игорь. Он выискивал затерявшихся в толпе Борского и Тарру. Появление такого одиозного персонажа могло нарушить наши планы, если кто-то посторонний был о них осведомлён.
-А вы что? - вопросом на вопрос ответил прыгун.
-Мы решили посетить места боевой славы, - невинно произнес я. - Туристы мы, представляешь?
-Одни, без экипажа... - острый насмешливый тон Фёдора продемонстрировал, что конечно он нам ни капли не верит. - Возле Врат, к которым недавно имели самый пристальный интерес. Кэп, не смеши мои сандалии.
Мы машинально взглянули на его обувь - самого советского вида кеды на белой резиновой подошве, словно ожидая увидеть их весело хохочущими.
-Ладно, есть у нас тут дело, но тебя совершенно не касающееся! - Я усилил нажим на вторую половину фразы. Просто отмахнуться от этого человека не получится, это уже было понятно.
-Ну кто же может знать, что и кого касается, - в его голосе вновь мелькнули развязные нотки. - Не замути Гусев с Ангелом ребёнка, может и кораблик уже верну... ли...
Заканчивал свою глумливую речь Федька в пыли, сплёвывая оставшиеся буквы вместе с кровью из разбитых губ. Я даже не увидел момента удара. Только что они с Игорем стояли рядом, и вдруг положение тела адвоката резко поменялось, раздался хруст костяшек о лицо, и... положение второго тела тоже сменило вертикаль на горизонталь, пуская красные пузыри. Рядом вскрикнула женщина, загомонила толпа. Я обхватил Игоря за плечи и потянул на себя, потому что он уже примеривался добавить лежащему ногой в голову. Мне на помощь рванулось двое белобрысых мускулистых молодцев в шортах и майках, налетели, мы все повалились кучей на камни. Откуда ни возьмись возникли четверо полицейских, один из которых взялся оттаскивать меня от Игоря, второй лупил дубинкой по всем нам, не разбираясь, а двое крутили Федьке руки, пытаясь отобрать жуткого вида раскладную испанскую наваху с хищно изогнутым пятнадцатисантиметровым клинком. Со стальным когтем наперевес он упорно лез в нашу кучу, с самыми недвусмысленными намерениями.
...Рассадили нас по разным отсекам зарешеченного "обезьянника", которые во всех полицейских участках мира одинаковы. Из-за чёртова бородача наша цель снова отдалилась на неопределённое время...
Ненавижу это состояние - покадровое восприятие действительности. Или еще хуже - калейдоскопа фрагментов, набросанных мне в голову "Тем_кто_пишет_мою_судьбу". Словно этот второй "Я", покопавшись в замусоренном кармане, набрал горсть событий, скомкал их вперемешку, да и сыпанул небрежно, даже не заботясь о том, что попадёт в почву моего сознания, а что сдует ветром в сторону. Никакой системы, никакой хронологии.
Вот я беру с подноса у стюардессы сосательный леденец в прозрачной целлофановой обертке, хрустящей, прилипшей к телу конфеты так, что ее приходится отдирать зубами. Рот наполняется сладкой вязкой слюной, и, хоть отступает тошнота, но на смену ей приходит жажда, не менее раздражающая. Хочется попросить у бортпроводницы стакан воды, но следующее происшествие занимает её досуг, отвлекая от моего поднятого вверх призывающего перста.
Игорь не справляется с ворохом журналов и прочей рекламной продукции, которую он вытаскивает из кармана на спинке сиденья перед собой, и они рассыпаются, разлетаются, прилежно отрабатывая законы физики, которые попутно помогают крыльям нашего самолета цепляться за воздух. Ведь он довольно плотный - воздух - раз держит нас своей массой, и яркие глянцевые листки скользят в пространстве, как непослушная ребятня, разбегаясь по всему салону лайнера. Воспитанные, деликатные пассажиры, те, что сидят в крайних к проходу рядах, со снисходительными улыбками нагибаются с кресел к весёлым страничкам, и стюардесса уже присела там же, обнажив стройные ноги из-под форменной юбки. Все приветливо передают пойманных и подобранных беглецов неловкому Игорю. И он улыбается им в ответ, растерянно и благодарно принимая обратно своих потеряшек.
Наконец с уборкой покончено, и поднявшаяся с корточек (одним элегантным движением, без хруста в коленях) проводница оглаживает юбку на бёдрах, замечает мой торчащий палец, делает в мою сторону шаг, но тут самолёт проваливается на сотню метров в воздушную яму, над переборкой загорается и мигает тревожным красным цветом лампа, и несостоявшаяся спасительница, ловко справляясь с гравитационными неурядицами, скрывается за занавесками в сторону кабины пилотов.
Потом всё налаживается, я получаю вожделенную воду, смывая внутрь себя не растворившуюся до конца слизь леденца. И сон, как чёрный экран при смене кадров, отделяет салон воздушного судна от палящего солнца над плавящимся асфальтом следующего аэродрома. Был ли сон короток, или длинен - это остаётся на совести режиссёра. Какой-нибудь надписи, типа "Спустя три дня", перед глазами не возникает. И асфальт, липнущий к подошвам, как тот леденец к зубам, вдруг сменяется на такой же раскалённый песок. Тут же начинает хрустеть то в одном ботинке, то в другом. Что за глупость, придти на пляж в туфлях и носках? Но это и не пляж вовсе, а пустыня, причем пейзажи смутно знакомы.
Спасибо потустороннему моему отражению, его фантазия и авторская задумка подгружают в мозг несколько картинок под грифом "Де жа вю". Как стопка фотографий из пухлого досье, с нарисованными стрелочками поверх изображений, и пояснителными пометками. Вот на этом взгорке, пару или тысячу лет назад, прямо из песка выскочили незнакомцы, забинтованные в грязные неопрятные полосы ткани, сплошь чёрные. Мы не успеваем ни испугаться, ни что-либо предпринять, нагруженные тяжёлыми ящиками с камнями братьев Мартинесов. Мы даже не соображаем бросить их на землю, чтобы освободить руки для какой-никакой обороны. Из-за наших спин стремительными тенями выстраивают заградительный живой барьер некогда флегматичные спутники, которых мы принимали за конвоиров. Они вступают в неравный бой с "песчаными людьми". Сообразно антуражу, древним желтым пескам, сухим кустам, камням, похожим на торчащие недоразрушенные зубы, бой ведётся на ножах, саблях, пиках, мечах - арсенал холодного клинкового оружия с обеих сторон обширен и пугающ. За долгие века человек придумал миллионы инструментов для истребления ближнего своего. Мы стоим, запорошённые взметаемой пылью, сухость которой смачивается пурпурными брызгами - здесь всё по настоящему, по-взрослому. Крики, воинственные и отчаянные, хрипы ярости и агонии, и совершенно звериное стремление расчленить противника на возможно большее количество фрагментов. Когда нечем держать оружие - отделённые от тела руки втоптаны в кровавую кашу под ногами - в ход идут зубы, вырывающие куски плоти из глоток, шей и всего, что не успело увернуться.
Я уже не помню точный счёт этого файтинга. Но главное было достигнуто - нас не смогли остановить. Мы донесли камни до Стражей, они починили свой разобранный фашистами забор, восстановили Врата, и повесили новый магический замок. А порванные на куски охранники... что ж, они знали, на что шли. И теперь мы снова здесь, но только не дарить, а наоборот. Есть время разбрасывать камни, но приходит время их и собирать. Кажется, древний смысл этой фразы был несколько иной, но буквальное её звучание подходило сейчас как нельзя лучше. И пусть мы шли не за камнем, за артефактом - для нас он должен был стать краеугольной основой задуманного предприятия. И так всё тянулось неприлично долго. Уж не забросил ли меня мой судьботворец, отвлекшись на какие-нибудь личные дела? Не променял на плотские утехи, сладкие кушанья, мягкие перины? Ну что, скажите мне, может настолько затмить разум создателя, что он способен бросить творение на произвол стихии? Или вовсе выдернуть штепсель из розетки, остановив течение времени вокруг застывших своих героев. Чтобы они не напоминали ему о себе, что-ли? Не раздражали, не надоедали, не мешали получать удовольствие в другом месте? Я не понимаю.
Но, тем не менее, картинки вновь замелькали по ту и эту сторону радужной оболочки глаз. Воздух задвигался, зашумел. Окружающее обрело запах, температуру, объёмы и размеры, текстуру поверхности и - я уверен - внутреннее наполнение. Вздумай я разломать ветку, расколоть булыжник, внутри найду дерево и камень. Ну что ж, и на том спасибо, наш далёкий фантазёр. Давай, веди своих подопечных, куда ты там задумал. Надеюсь, на этот раз не под землю. Признаться, сухопутные гонки мне порядком надоели. Только не под землю, ладно? А?...
Время шло. От нашей перуанской делегации пришло сообщение, что она благополучно достигла места назначения и отправилась к Вратам, где когда-то мы оставили Хранителя Алекса. Но с тех пор миновал уже не один день, а никакой информации мы больше не получали. Однако причин для волнения пока не было. Артём, Макс и Кирилл уверяли, что, если бы с Игорем что-то случилось, они бы почувствовали это, поскольку связь между ними, бывшими долгое время единым целым, оставалась очень сильной.
Но ожидание становилось всё более томительным, ведь мы привыкли постоянно куда-то идти, спешить, что-то предпринимать, планировать. А тут перед лицом вынужденного безделья начали медленно впадать в безысходное уныние. Кирилл и Джамиля исследовали Варанаси, Тимур отсиживался в своём номере, так что мы его почти не видели. Макс и Андр большую часть времени проводили в баре, под мощным кондиционером обсуждая какие-то важные для них технические вопросы. Борский вернулся к работе, заверив нас, что в любой момент будет к нашим услугам. Ранджит, Руслан и Егор уехали в монастырь, где наш незадачливый дервиш так некрасиво поступил с настоятелем. Влюблённый Миха не расставался с Катенькой, которую Варлен чуть не силой отправил в отпуск. Остатки гусевского отряда держались кучкой, и мы редко встречались с ними. Ангел и Гусев часто уходили на долгие прогулки, после которых Ангел возвращалась задумчивая и молчаливая. Она ничего не рассказывала сама, а стоило мне задать хоть один вопрос, тут же ссылалась на усталость и ложилась спать. Но не спала по полночи, а то и до утра.
Артём попытался вытаскивать на прогулки и меня, но меня хватило лишь на пару небольших вылазок. Уже давно, ещё до встречи с Борским, я чувствовала лёгкое недомогание, но тогда на него некогда было обращать внимание. Теперь же, когда нужно было просто ждать, болезнь обрадованно начала затягивать меня в свои сети. Я сопротивлялась, но силы уходили, а причин этому я не видела – температура не поднималась, ничего не болело, только липкая вялость и утомление при малейшем усилии. Артём тревожился, но ни о чём не спрашивал, лишь испытующим взглядом изучал моё лицо, словно догадывался о том, что именно со мной происходит. Мне всё больше хотелось спать, и заботливый Тёмка укутывал меня одеялом, приносил в постель завтраки и прижимался лицом к моим ладоням. Какое-то время я ещё выходила из номера, но постепенно стала просиживать в нём целыми днями, всё реже и реже поднимаясь с кровати. Но чем больше я спала, тем больше мне хотелось спать.
Мне постоянно снился один и тот же сон – я шла в каком-то холодном плотном тумане, ощупью отыскивая дорогу и никак не могла найти верное направление. Так продолжалось до сегодняшнего дня. Потому что сегодня днём сон был другим.
***
Я снова была в том же тумане, что и прежде, но неожиданно услышала жуткий хруст, словно рядом со мной рушилось дерево. Я вскрикнула, отшатнулась и оказалась на краю невысокого холма, освещённого полной луной. Света от неё было достаточно, чтобы я увидела кошмарную картину, от которой сердце едва не разорвалось в груди.
Внизу, под холмом, тянулись бесконечные густые джунгли. В одном месте заросли расходились, образуя небольшой пятачок свободного пространства. и на этом пятачке, накренившись на левый борт, лежал "Летучий". Поминутно поскальзываясь на траве, я спустилась вниз и подошла к кораблю – он представлял собой до боли печальное зрелище. Половина киля валялась в стороне. Борта испещрены дырами, в которых мелькали чьи-то быстрые тени. На остатках мачт висели круглоголовые галаго и таращили на меня огромные задумчивые глаза. Огромная горилла деловито раздирала на лохмотья чудом сохранившийся парус.
– Волька... – прошептала я, неуверенно заглянув в одну из дыр борта. – Волька, ты здесь?
– Я слаб, – ответ эхом возник в голове.
– Как ты тут оказался? Почему на земле, почему ты не на воде? – прерывистым от волнения шёпотом я сыпала вопросы.
– Я слаб, – повторил барк.
Горилла на палубе глухо заворчала, галаго беспокойно заёрзали на мачтах, сбиваясь в кучу. Я оглянулась и увидела среди деревьев призрачные фигуры в балахонах. Они не двигались, постояли на месте и исчезли.
– Я слаб, – на этот раз эти слова были едва уловимы. – Помоги мне.
Горилла издала истошный вопль и швырнула в сторону обрывок паруса.
***
Я в ужасе подскочила на кровати, тут же оказавшись в объятиях взволнованного Тёмки.
– Что? Что ты видела? – спросил он.
– "Летучий"... – пробормотала я.
Захлёбываясь от слёз, я рассказала ему свой короткий сон. Артём внимательно слушал, не перебивая, и суровая морщинка между его бровей становилась всё глубже.
– Он оказался там из-за гусевского устройства, видимо, оно уже имело какую-то настройку, когда Капитан включил его, – сказал Тёмка, когда я закончила рассказ. – Он совсем один и теряет силы как тогда, когда Капитан и Ангел высадились на остров. Помнишь, он тогда усыплял тебя, чтобы поддерживать свою жизнь твоей энергией? Корабли, тем более такие, не могут существовать без экипажа и без моря.
– Но ведь он нормально перенёс, когда мы бродили по перуанским пещерам, – заметила я.
– Тогда он сам выбрал место, где будет ждать нас, – объяснил Артём, – там он не терял сил, там он их восстанавливал. И не только силы, но и тело… корпус то есть, в общем – материальную свою часть... Если мы не сможем вернуть его, он погибнет, – он сжал мне плечи. – Похоже, раз он смог пробиться к тебе, ты снова сможешь помочь ему.
– Как?
– Как в прошлый раз. Твоё состояние – не болезнь, это Волька пытается достучаться до тебя. Тебе снова нужно спать. Я буду рядом и разбужу тебя, когда наши вернутся.
– А если...
– Они вернутся, – твёрдо проговорил Артём, – рано или поздно они вернутся. А ты должна поддержать Вольку, чтобы он смог дождаться.
Тёмка заказал в номер огромный обед, заставил меня съесть всё до крошки и укутал в одеяло.
– Теперь спи, – сказал он, держа меня за руку, – всё будет хорошо.
И сон тут же опутал меня мягкой пушистой чернотой как когда-то давно, когда мы ещё не знали, что Волька живой, и когда ему была нужна наша помощь. И по этой уютной, почти осязаемой темноте, я поняла, что Артём прав, что моя сонливость вызвана слабостью Вольки и что в конце концов всё будет хорошо...
Перебраться на противоположную сторону земного шара - это вам не в магазин за водкой сходить. Всё-таки двадцать тысяч километров, если брать длину экватора. Конечно, развитие цивилизации позволило справляться с подобными расстояниями достаточно ненапряжно, была бы убедительная мотивация. И денежные средства. Бесплатно нынче не возят. И дело даже не в дороговизне топлива. Просто, когда можно взять некую плату с желающих попасть из точки А в точку Б, то непременно возьмут. Закон бизнеса - был бы спрос. И цена зависит опять же от желания путешественника. Если человеку припрёт - он не посчитается ни с какими расходами. Как тот самый алкоголик в магазин за водкой. Вот у кого мотивация такая сильная, что в ход идёт всё. Любой подручный транспорт, если торговая точка не в шаговой доступности. Военные садятся на ближайшие бронемашины. Мореходы и речники снимают с якорей буксиры и прочие посудины. Наверное только авиаторы не имеют возможности поднимать в воздух свои летательные аппараты. Впрочем, в совсем дремучих регионах, да если вертолёт вон стоит пылится без дела, а трубы горят... И плевать, что цена даже ящика пойла на порядки не сравнится со стоимостью полёта.
Сколько потратили наши орденские опекуны на это длительное путешествие, даже думать не хочу. Наверное, им сильно поджарило смуглые зады, раз профинансировали пользование бизнес-классом. Но, может так статься, что все эти лайнеры принадлежали Ордену Стражей, настолько мало походили они на набитые туристами чартеры. И стандартных регистраций мы не проходили, всех этих дьюти-фри и зон ожидания. У нас с Игорем ни разу не спросили документов ни в одном из аэропортов. Мы вообще как-то мало интересовали таможенников и погранцов. Просачивались через границы, как люди-невидимки. Хорошо ещё, нас не перевозили в закрытых наглухо тентованных грузовиках, чтобы мы не видели ни названий, ни вывесок, ни национальной принадлежности посещаемых территорий.
Опять же, всё это мало меня трогало сейчас. Закончив разбирать психологические портреты мобильных производителей в погонах, мысли переключились на Алекса и его поступок. Готов ли я осуждать его? Так ли уж подло поступил этот казавшийся другом человек? Ведь если отбросить в сторону первые эмоции, которые захлестнули сознание, сняв их, как ненужную пену с кипящего бульона, и окунуть ложку на самую глубину варева, туда, где самое мясо томится... Алекс - лицо подневольное. Верный адепт своей мистической конторы, выдержавший несколько уровней глубокой конспирации, психологически залегендированный так, что об его блокировки сломали зубы мозголомы третьего Рейха. Мог ли он поступить иначе? Пойти поперёк интересов Ордена, и грубо корёжа принципы жёсткой субординации? Я сам, как командир, который видит ситуацию шире и глубже, нежели любой член экипажа, часто сталкивался с неподчинением, которое едва не привело к фатальным последствиям. И мне это не понравилось. Я не могу применять крайние меры к штрафникам, это всё же и друзья мои. А в Ордене ренегатов с лёгкостью смахивают с шахматной доски. Но и тут вряд ли Алекс чего-то боялся. Он свято верил в правильность своих действий.
И ещё одно меня тревожило. Даже если всё у нас получится, и мы получим генеральский перемещатель, не возникнет ли у сопровождающих искушения завладеть артефактом? И что они с ним сделают? Попробуют активировать на месте? Бросят нас посреди перуанских пампас и помчатся докладывать своему начальству об удачно завершённой операции? В головы им залезть невозможно, остаётся лишь надеяться на порядочность. Если она вообще присуща данным товарищам.
С Игорем мы почти не общались. Он вообще резко изменился после произошедших событий. Официально получил своего сына, и вышел из-под тяжёлого гнёта уголовной ответственности за то, чего не совершал. Обрёл уверенность во всём облике, блеск в глазах, расправленные плечи. Правда, когда его сверкающий взгляд пересекался с моим тусклым, некое чувство вины омрачало чело, но совершенно ненадолго, словно несмелую тучку сдуло с облика солнца. Я очень неубедительно ободряюще улыбался ему, да и ненужно ему было моё ободрение. Человек стал самим собой. В отличие от меня...
Морра уснула. Я услышала её ровное дыхание минут через пять после того, как претворилась спящей. Не то, чтобы я не хотела продолжать разговор с подругой, просто мне почему то очень сильно понадобилось побыть в тишине и подумать о жизни. Надо было очень хорошо подумать...
- Да что тут думать? - Сэл присел на краешек моей кровати так тихо, как будто не был многотонным гигантом, а милой нежной кошечкой, - О чём тут думать, Ангел? Мы скоро улетим, и твоя жизнь, как и жизнь твоих друзей, вернётся в старое русло.
- Ты так думаешь, Чёрный? - совсем не удивилась я его появлению, - Ты думаешь, что всё может быть по прежнему?
- Не совсем конечно, всё таки отголоски ваших приключений никуда не денутся, на каждом из вас останется, как говорится, благословенный след Дракона.
- Что это значит?
- И очень многое, и почти ничего.
- Не говори загадками, Сэл. Если намекнул, то будь добр объяснить.
- След Дракона всегда остаётся на том, кто общался с Драконом, на некоторых очень мимолётный и почти незаметный, а на вас, пожалуй, останутся вполне ощутимые следы, ведь мы так много времени провели вместе.
- Мы что начнём обрастать чешуёй, и наши зрачки перестанут быть круглыми?
- О, нет, Ангел, такие изменения вам точно не грозят, это только Люди Древней Крови становились слегка похожими на Драконов, но они с нами жили постоянно, годами в непосредственной близости. У вас всё будет на уровне чувств и эмоций. Каждому из вас будет даровано усиление какого - либо одного чувства, у тебя скорее всего "вкус", он же тебе нужнее всего.
- Ну да, вкус мне не помешает...
- Причём, это будет не только вкус еды, но и вообще чувство вкуса. Может благодаря нашему "следу" научишься прилично одеваться наконец.
- Ах ты, вредная рептилия, чем тебе не нравится моя одежда?
- У тебя напрочь отсутствует стиль, ты просто натягиваешь на себя всё, что попадается под руки...
- Кто бы говорил! Ты вообще голый!
- Драконам ни к чему украшения в виде одежды, мы прекрасны сами по себе, ни один из ваших людских нарядов не может по красоте сравниться с нашей великолепной чешуёй!
- Одежда - это не украшение, это защита, в основном от холода.
- Я об этом и говорю, ты совершенно не думаешь о красоте того, что на тебе надето, Если уж природа не позаботилась о твоей красоте, то ты сама должна об этом подумать, украситься одеждой и сопутствующими ей аксессуарами.
- Ладно, кончай об этом, ещё не хватало тратить сон на споры об одежде.
- Ангел, а почему ты думаешь, что это сон?
- Ну конечно сон, уж очень ты невесомый в нём, даже матрас не прогнулся, когда ты тут уселся.
- Ну ладно, пусть будет сон, если тебе так приятнее, - не стал со мной спорить Дракон.
- Про меня всё понятно, а какое чувство усилится у Морры например? - тема была довольно интересной.
- Я точно не знаю, кстати и в твоём следе я не уверен тоже, это всё будет сюрпризом.
- Ладно, а если не точно?
- Может быть чувство уверенности в себе? Лично я бы пожелал ей именно этого, побольше уверенности в себе.
- Я бы тоже, уверенности и самолюбия, ей очень не хватает любви к самой себе. А Кэп, что получит Кэп?
- Ангел, я же сказал, что не знаю!
- Я поняла, но как ты думаешь? Что ему нужнее всего?
- Кэп...Вик.., - Сэл задумался, - Ему бы я пожелал не бояться принимать решения, не страшиться своих ошибок и не брать на себя вину за ошибки других, это очень трудно быть всегда за всех в ответе, а он пытается...
- О, да, Вик именно такой...А Пёса?
- Тут всё очень просто, этому парню надо бы усилить чувство опасности, чтобы не лез сломя голову во все тяжкие, так ведь и до беды не далеко.
- Ну тебя, не накаркай!
- Я Дракон, а не ворона, Ангел, - усмехнулся Сэл, - Странно всё-таки, ты спросила почти про всех, хотя я думал, что первым будет именно Генерал, почему ты не спрашиваешь про него?
- Мне не интересно...
- Врёшь.
- Мне просто не нужно этого знать, я думаю, что вместе с вашим уходом из моей...из нашей жизни так же исчезнет и Василий Никитович, он уйдет своей дорогой, и, скорее всего, мы больше никогда не встретимся. Так зачем же мне знать о тех чувствах, которые он будет испытывать вдали от меня, зачем?
- Кто знает, Ангел, кто зает как жизнь повернётся. Кстати, ваш Фригаттен Капитан тоже не останется без нашего "следа", ему, надеюсь, подарят возможность всегда уходить и возвращаться на Летучий по собственному желанию.
- Так у него и раньше с этим не было проблем, Чёрный.
- Разве?
- Я уверена! Так было всегда, наш Рики - кошка, гуляющая сама по себе.
Обед, организованный Максом, прошёл тихо, мирно и спокойно во многом благодаря ему самому. Он сразу пресёк наши неуклюжие попытки поздравить его с забытым днём рождения и заявил, что сейчас не хочет думать ни о каких торжествах, потому что экипаж не в полном составе. А праздничным назвал обед из-за того, что очень рад наконец снова встретиться с Ангелом и со мной. Объяснив это, он очень тактично усадил Ангела между собой и Артёмом, а Андра и Гусева рассадил в разных концах стола. Благодаря такой предусмотрительности Ангел была окружена ненавязчивыми заботами призраков, а генерал с Водолазом были лишены возможности начать ссору. Постепенно благодушие Макса охватило всех, и мы сидели и сидели в прохладном полумраке ресторана, вовсе не собираясь расходиться. Неспешно беседовали на самые разнообразные темы, не касаясь тех, которые могли бы испортить кому-нибудь настроение. Несколько раз я замечала, как Артём аккуратно направлял разговор в сторону, когда он приближался к опасным вопросам – о детях, больницах, пещерах...
Мы вернулись в номер почти в полночь – таким затяжным оказался обед, плавно перешедший в ужин, а потом в ночное чаепитие. Ангел немного оживилась, и я готова была расцеловать Макса за это.
– Моррик, спасибо, что ты меня уговорила пойти, – сказала Ангел, когда мы с наслаждением вытянулись на своих постелях.
– Я обещала Максу, что в лепёшку для этого расшибусь, – призналась я. – Он сразу подозревал, что ты будешь отказываться, и я представляла, насколько настойчиво ты будешь это делать. И я очень старалась.
– Я оценила, подружка...
– Ты ведь не обижаешься на меня? Я же практически заставила тебя пойти...
– Сначала обижалась и злилась, а потом уже нет. Я всё смотрела на Гусева и думала, что было бы, если бы ребёнок всё же родился? Ну какой из него отец? Я не хочу сказать, что он бы не заботился о малыше, заботился бы, конечно. Но он же не бросит свою службу, а она у него опасная... Очень... И потом, он же такой старый, – она замялась.
– Ангел, ты не о том говоришь, – заметила я.
– Не о том, да... – помолчав, согласилась Ангел. – Я просто смотрела на него и думала... Пыталась представить, как бы всё складывалось, если бы...
– Ангельчик, не надо уже думать о том, что могло бы быть, – я пересела на постель к подруге и взяла её за руку. – Теперь надо думать о том, что есть и что будет. Прошлого не изменишь, оно уже произошло. А каким будет будущее, зависит от того, как мы проведём настоящее.
– Ты это всё верно говоришь, только... – она попыталась выдернуть руку из моих ладоней.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, Ангел, – я сжала её пальцы, – ты думаешь, как бы я вела себя на твоём месте, говорила бы я эти же слова или нет.
– Ничего подобного! – смущённо возразила она.
– Думаешь, Ангел, думаешь. Но всё просто на самом деле. Будь я на твоём месте, всё было бы наоборот – я бы горевала, а ты меня утешала... И говорила бы мне те же слова, которые я говорю тебе. Ну или почти те же...
– Верно! – я почувствовала по голосу, что она улыбнулась. – Скоро мы вернёмся на "Летучий" и всё будет по-прежнему... Ой, Моррик, ты заешь, я потихоньку спросила Кирюшку про ритуал, который мы должны будем провести, и он сказал, что понятия не имеет, в чём он заключается. Как же так? Тарра ведь говорил, что Малыш знает.
– Тёма рассказывал, что у Кирилла всё это в генетической памяти, и она сама откроется для него, когда будет нужно. Пока Кирилл знает только, что ритуал должны провести восемь человек, связанных незримыми узами. А нас как раз восемь – Капитан, Андр, Тёма, Игорь, Макс, Кирилл, ты и я.
– А что за незримые узы?
– Я думаю, это узы дружбы, любви. Ведь они связывают, но они и незримы. Так что, я думаю, Кирилл будет вспоминать то, что надо для ритуала в своё время... Слушай, Ангел, – вспомнила я, – вот ты говоришь, что Гусев старый, а ты представляешь, сколько лет Тарре?
– Сколько? – озадаченно спросила она. – Он же молоденький совсем, вроде Михи.
– Вроде Михи? Помнишь, что ему сказал Сэл? "Ты и твои люди обещали мне найти путь в мой мир". Ангел, помнишь, я рассказывала тебе свой сон, как Сэл бился с тигром? Ведь это тогда люди дали это обещание. А по словам Сэла получается, что Тарра был среди них.
– Моррка!!! – Ангел подскочила на кровати. – Так получается, что Тарре...
– Получается, что ему несколько тысяч лет. А ты говоришь, Гусев старый. Да генерал по сравнению с ним мальчишка!
– С ума сойти! Неужели такое может быть? Но ведь Сэл не мог ошибиться. И да, я помню, что Тарра ответил ему так, словно в самом деле давал ему это обещание. А я ведь тогда не обратила внимания на это, – Ангел снова откинулась на подушку. – А палец всё ещё у тебя? Ты не отдала его Тарре, как просил Сэл в моём сне?
– Нет, не отдала. Во-первых, было не до этого, а во-вторых, Тарра и Сэл прекрасно знают, что артефакт у меня, и могли бы забрать его. Видимо, ещё не время. А может быть, Тарра решил, что не стоит ему лететь с ним в Перу. Когда провожали наших, я сказала Капитану про артефакт, и он сказал, что раз мы с тобой так благополучно сохраняли его до сих пор, пусть так и остаётся, пока не будет ясно, что с ним делать.
– Хорошо, что Капитан знает, – зевнула Ангел.
– Конечно, хорошо, – согласилась я, перемещаясь обратно на свою кровать. – И потом, мы теперь не одни, и уже не так страшно, верно?
В ответ я услышала ровное дыхание уснувшей подруги и решила немедленно последовать её примеру.
18921
18918