А это что ещё за РадиоНяня??? Кто-то трансляцию врубил? Совокупность факторов в данном голосовом послании можно было охарактеризовать как "облегчающую дефекацию в случае её затруднения". Вибрации корпуса корабля, звуковые колебания, тональность и уровень децибелл - всё способствовало "облегчению". Ну, мы-то с Андром воробьи пуганые, и не такое видели и пережили. А вот за девушку сперва возникло опасение. Но как-то она отреагировала странно. Не испугалась, а скорее удивилась. Зырк-зырк на нас сделала. И только потом "включила" ту самую, "нужную" реакцию.
-Что у вас тут происходит?! - Вскричала она. - Ящики какие-то, вопли нечеловеческие. Я столько лет здесь провела, никогда ничего подобного не было. Отпустите меня просто, и всё забудем.
-Мастер, я разберусь! - Сказал Андр, двинувшись к двери. - Голосок знакомый вроде.
-Не знаю, кто у нас так орать способен, - нахмурился я. - Какая ещё госпожа тут завелась?
-Старый, я тебя с ней оставляю, но предупреждаю, не дури! - Пёся за плечо увлёк меня к переборке и захрипел на ухо. - Зная твою слабость к женскому полу...
-Ты офигенно удачное время выбрал, сцены ревности здесь устраивать! - Я вырвал рукав из цепкой водолазовой клешни. - Сам разберусь.
-Да какая, к херам свинячьим, ревность?! С дамочкой ничего ещё не ясно, а ты вижу поплыл, возьмёшь и отпустишь. Слаб на передок Капитан!
-Не бздите в танке, задохнёмся, - через губу вывалил я.
-Смотри мне... танкист тоже выискался. - Пёся посмотрел на меня долгим тяжёлым взглядом. И вышел.
-Капитан, вы же не станете дальше удерживать в неволе невинную девушку? - Жалобно, и в то же время игриво пропела серебряным голоском пленница. Профессионалка, не иначе. Аж вспотел весь, и мысли завихрились в голове очень скабрезные. Ох, прав мой подозрительный друг...
Ничего не ответил Капитан, только виновато мотнул головою (ну и что-то ещё из запчастей обиженно мотнулось тоже), отошёл в дальний угол, и сел лицом к двери, а к затворнице коварной спиной.
-Даааа, - непритворно и протяжно вздохнула Элси сзади. - Не делают нынче благородных джентльменов. Были же чистые помыслами романтики, которые никогда бы с дамой так не поступили.
-Госпожааааа!!!! - Вновь пронёсся по коридору вопль. И к нам заглянул тоже, хоть и дверь закрыта была. Голос и впрямь как будто бы похож на чей-то. Но неуловимо. Столько персонажей пронеслось мимо, пока мы здесь приключались. Может и отметился кто раньше, а теперь вот сотрясает воздух и нервы.
-А может у вас традиция, людей в трюмы замуровывать? - Дамочка подпустила сарказма в свои речи. - Посадили на цепь, да и забыли. А теперь несчастный рвётся на свободу. Кто у вас главная госпожа, истязательница и тиранша? Оракул? Нет, эта вряд ли, хиловата. Ангел, точно! Эта может. Крепкая рука, твёрдый взгляд, упрямство. И террористка! Своей гнилой тряпкой платье мне испортила! Если б не добрый рыцарь Андр...
-Старый, у нас ЧП!!! - Упомянутый добрый рыцарь, взъерошенный, с вытаращенными глазами, ворвался в нашу темницу. И обратился к замершей с открытым посреди монолога ртом блондинке. - Кирдык тебе, дорогая!...
Кто-то утробно орал в трюме... Как оставшийся во внезапном одиночестве... в самый разгар утех.. поклонник БДСМ. "Госпожа-а-а-а-а"... - гудели переборки Летучего.
"Заткнись!" - на автомате рявкнул я в ответ и потянулся к горке ароматных... горячих латкес... Ангел... вздрогнувшая от утробного рыка неведомого страдальца вовремя не среагировала на быстрое движение моей руки и ароматный драник оказался у меня в пальцах, приятно обжигая их кончики... - Госпожа-а-а-а-а - надрывался неведомый страдалец... - Это к тебе Энджи....- прочавкал я, пытаясь прожевать ароматное горячее чудо и при этом не захлебнуться слюной... - Почему меня!?... - растерянно прошептала Кок... - Такие латкес любого мужчину заставят признать тебя Госпожой... - проглатывая вторую часть драника объявил я.... - Ты... положи на место... это на ужин... для всех... - Ангел пришла в себя и попыталась отбить у меня второй драник. Но я увернулся и даже ухитрился обмакнуть его в чашку со сметаной... после чего метнулся за переборку вон из камбуза... Но перед тем как зажевать латкес в одно лицо изрёк: - Во первых - соли хватает и всё очччвкусно!!! А во вторых - прячь драники немедленно.... Кто это орёт - не знаю... но он явно претендует на эту вкусняшку... Если это какой-нибудь монстр - мы его за эти латкес похороним на дне морском... но если это Кэп с Водолазом - то тут уже проблемы... я с ними не справлюсь... один во всяком случае... Ответом мне стала влетевшая в переборку чугунная горячая сковорода. Ангел оправилась от шока и выгнала меня с камбуза при помощи мокрой тряпки и нецензурных (нетипичных для воспитанной интеллигентной женщины) выражений...
Драники (деруны или латкес) бываю, кстати, абсолютно любые. Их можно готовить из тыквы, яблока, мяса, моркови и кабачков. Но самыми вкусными, по моему мнению, являются картофельные драники, тем более этот овощ можно приобрести в любое время года везде без особого труда. Из него можно готовить различные блюда, но сейчас я не стану, как Тося из "Девчат", перечислять весь список наименований, речь пойдет именно о картофельных оладьях. Я отыскала в своей тетрадке старый рецепт, благодаря ему драники получаются нежными и ароматными.
Ингредиенты на 4 порции. Значит мне, как минимум, всё надо умножить на 3, а то и на все 4, посмотрим в процессе, пожалуй муки многовато будет, можно и совсем без неё, но так радикально рецепт менять не стану.
При готовке картофель может потемнеть, чтобы этого не произошло, в смесь необходимо добавлять тертый лук , а иначе я бы вообще лук класть не стала, не люблю я его в драниках, но остальные едоки его очень даже "уважают". Жарить драники буду под закрытой крышкой, чтобы они хорошенько пропеклись. В итоге получится простое, но в то же время вкусное блюдо. Способов приготовления оладий с картофельным фаршем известно много, но по моему рецепту приготовить драники не составит никакого труда.
Для начала очищаю и мою картофель, выкладываю на бумажное полотенце, убираю лишнюю воду. Затем натираю на терке луковицу и чеснок. В чашу с луком и чесноком натираю картофель. Смесь постоянно помешиваю, чтобы картофель не потемнел. Теперь все это можно посолить и поперчить по вкусу. К массе добавляю муку и опять тщательно перемешиваю. Даю отстояться 20 минут, и по истечении времени сливаю выделившийся сок.
Разогреваю в сковороде растительное масло до высокой температуры. Столовой ложкой выкладываю смесь в скворчащее масло и обжариваю дранники с обеих сторон до золотистого цвета. Прожаренные оладьи выкладываю на бумажные полотенца, убираю таким образом избыток масла.
Гора готовых оладий уже высилась на огромном блюде, сметана и яблочный соус доставались из холодильника, когда душераздирающий вопль сотряс Летучий , дрожала каждая переборка, с нервными криками вспорхнули в небеса чайки, а я так и замерла с последним драником на зажатой в кулаке вилке.
-Госпожааааа!!!! - протяжное "а" заморозило всё вокруг...
Страшнее шторма в открытом море может быть только потеря контроля над командой, при любой погоде. Над командой, пассажирами, или ситуацией в целом. Даже бунты не бывают спонтанными! Даже если бунтовщики заранее просочились на борт! Для чего тебе глаза, Капитан?!
Команда в рейсе должна подчиняться только, и исключительно капитану! А не какой-то ослепительной, умопомрачительной, обаятельной, красивейшей из всего женского сословия, что придумал Создатель. Творец просто признал, что его творение возымело власть над паствой его, впредь имени его. Не ведал, что творит.
Прости, Творец, но здесь я хозяин, повелитель, судия, прокуратор и исполнитель воли своей. Я пошлю тебе уведомление, можешь его обжаловать, оспаривать, отменять, но это будет потом. А сейчас аз есмь закон на борту!
Элси, чьё имя, истрёпанное языками адептов её, столько раз возмутило эфир, что приобрело даже привкус некоей оскомины на языке, не очень-то и сопротивлялась, конвоируемая для следственных действий в трюм. Пёся был бесстрастен, предельно вежлив, но непреклонен, когда заводил её руки за спину, и, краснея, лепетал что-то про права, показания, советовал молчать, чтобы не было использовано против, и прочее, и прочее...
Я его в какой-то мере понимал. Ещё пару дней назад он бережно оборачивал её божественное тело, покрытое мириадом капель после омовения, собственной сорочкой. Как он поймал момент покидания ею порога душевой - для меня загадка. Только что стоял, попирал спиной переборку, и вдруг уже его сильные руки набрасывают ткань на влажное тело. Губы что-то там шепчут, глазки сально блестят, ноздри широко раздуваются, поглощая ароматы шампуней и пышущей свежестью плоти...
И тут же - монтаж, смена кадра!
-Гражданка Элси, не знаю вас по фамилии, вы подозреваетесь в организации покушения на мужскую часть экипажа барка "Летучий".
Де-факто он прав, несомненно. Суть выразил короткой фразой. Но де-юре... Однако сейчас сложилась чрезвычайная ситуация, поэтому... Потом извинимся, что ж.
-Что я сделала не так?! - Оправившись от шока, оскорблённая невинность в её лице вопиёт к небесной справедливости. Хорошо держится, хоть и примотана скочтчем к стулу. - Это какая-то ошибка!!!
-Не отпирайтесь! - Песа выбрал одно из самых свирепых выражений лица, от которого в своё время охранники шейха дули в портки и сливались с рельефом. Но - женщины! Кто их переплюнет?
-Что ж вы, мужчины, такие легковерные? - Горестно вопрошает подозреваемая. - Что ж вы, полом сильные, на картинки яркие реагируете? А как же мне, почти год в трюме проведя, в одиночестве, со здоровой физиологией, с нереализованными мечтами, фантазиями, грёзами, с девчачьими страстями, выйти на волю, к свету, к парням, к вам... Женское ж к вам тянется, дураки вы мужланские...
Сильный ход. Со старших козырей. Но как убедительно! А вдруг? Чем чёрт морской не шутит, вдруг гормоны, гены? Вдруг хлебнула морского воздуха ядрёного затворница живая? Ах, как её тело к рукам Водолазовым льнуло... Истосковалось.
-Невиновна! - Вскричал мозг мой аффилированный. Да челюсть судорогой свело, зуб об зуб искрошился, гортань заклинило, и звук истёрся о шершавое нёбо, так до выброса в пространство и не доползя.
-Женщина, Вами был применён гипноз, отчего боеспособность команды сведена к нулю, что увеличило её уязвимость. Где ящик?!!!
-Какой ещё ящик?! - Всё, искренность прекрасной незнакомки сомнению подвержено быть не может! Я решил!
-Госпожааааа!!!! - сотрясло переборки утробным рыком. Нам преподавали, что корпус корабля может быть резонатором и ретранслятором звука. Но испытал я это впервые. И всем нутром прочувствовал, что кто-то воззвал к своей хозяйке...
Воот... А я к столу (на камбуз) пять бутылочек сладкой белорусской можжевеловой водочки притаранил... Поставь в холодильник, а то до обеда не доживёт....))))
Латкес... это латкес. Знакомые евреи их почему-то иногда называют "дерунами", хотя чётко знают что белорусы делают "драники". Разница между драниками и латкес - в рецептуре и способе приготовления... но основное (на мой взгляд) - это тёрка на которой делают драники - она всегда самая мелкая...
Как по белорусски называются латкес драники или деруны? У нас в семье называли дерунами, но я из Украины. И так, заказ принят, на закуску форшмак из сельди "иваси", на первое борщ с чесночными гренками, а на второе кортофельные оладь "латкес" с яблочным соусом и сметаной:)))
Morra --> (19311) называй меня ангел --> (19304) Вещалка Фрегаттен-капитана!
Ты кормить будешь? Ортодоксальная моя? Вот я хочу форшмак, и тарелку латкес. Смогёшь? Кстати... Я вот тут перед Оракулом извиниться хочу... за призраков... Так что извиняюсь... Морра Оракуловна. Не обращай внимания на старого ворчуна... Ок?
– Мне так уже говорили, – прошептала я, вдруг на меня навалились воспоминания обо всём, что было сто лет назад, до "Летучего", о чём, как мне казалось, я уже забыла, – и я этому уже научилась не верить...
– Как говорили?
– Что я хорошая, что я смысл жизни, что не оставят меня, – я чувствовала себя как в бреду, – и ты говорил, ты тоже говорил... обещал, что никогда меня не отпустишь...
– Я не обещал, – возразил он, – я говорил это как... как истину... Жизнь моя... я отпущу тебя только в том случае, если ты этого захочешь...
– Я захочу... если я захочу... – эхом повторила я.
– Тогда отпущу, – он воспринял это как вопрос, – тогда я найду способ снова стать призраком и буду оберегать тебя... и целовать перед сном... вот так… – он едва коснулся губами моих губ, ещё мимолётнее, чем сделал это Фаня в первый раз.
Если бы он не держал меня за плечи, я бы упала, такое отчаяние, такая боль охватила меня от этого поцелуя. Он смотрел мне в глаза, и я с нарастающим ужасом медленно начинала понимать, на что я обрекла его в эти дни – его, моего Тёмку, моего Фаню. Я опустила голову, чувствуя, что готова расплакаться.
– Она может быть сколь угодно красивой, – сказал он, – она может быть хоть идеальной, хоть богиней, но у неё всегда будет один недостаток, – я снова заставила себя посмотреть на него, уже не скрывая слёз, – у неё, у любой женщины, всегда будет один недостаток – она никогда не будет тобой... У неё никогда не будет твоих глаз, твоих губ, твоих волос, она не сможет говорить твоим голосом... – Тёма так же, едва касаясь губами, целовал мои волосы, мокрые глаза, залитые слезами щёки. – Без тебя я гибну, девочка моя, не проси меня отпустить тебя, пожалуйста... Я люблю тебя, жизнь моя, – выдохнул он, – если бы ты только знала, как я люблю тебя...
– Я знаю, – прошептала я, – потому что люблю тебя...
Глаза Артёма снова потемнели, он несколько мгновений пристально смотрел мне в лицо, словно не веря услышанному, потом прижал к себе так, что я едва не задохнулась. Но тут же давящая тоскливая боль исчезла, дышать стало легко, морской воздух ворвался в лёгкие, и я, из всех сил обхватив Тёмку руками, уткнулась лицом в его грудь и зарыдала там, как маленькая девочка, всхлипывая и подвывая.
Всю ночь мы провели на палубе. Артём устроился на канатной бухте, а я уютно свернулась калачиком у него на коленях. Я говорила ему, почему я решила предоставить ему возможность сблизиться с Элси, какой ужас испытала, увидев его выходящим из её каюты, как Ангел безуспешно пыталась воззвать к моему здравому смыслу, и как я смотрела на него из тайной библиотеки, когда он приходил в очередной раз в надежде дозваться меня. Он же рассказал мне о схватке с Игорем и Максом, о своих подозрениях относительно чар Элси, о том, что после потасовки Игорь и Макс стараются не приближаться к ней, а если и приближаются, то только на несколько минут и поочерёдно, словно контролируя один другого, что похожим образом ведут себя Капитан и Андр, видимо, также догадывавшиеся о способностях гостьи, что Кирилл по-прежнему боготворит Элси настолько, что не смеет ни смотреть на неё, ни подходить ближе, чем на метр.
На рассвете мы спустились с палубы и заглянули на камбуз. Ангел была уже (или ещё) там. Увидев нас вместе, она восторженно ахнула и обхватив нас обоих, сжала в объятиях.
– И чтобы я вас больше врозь не видела! – приказала она. – Ишь, удумали! Ладно-ладно, Артём, к тебе у меня претензий нет, ты умница, а вот ты, Морра, в следующий раз получишь половником! Или вообще линьком выдеру, как юнгу бестолкового! Давайте, пейте кофе и помогайте мне с завтраком! Морра, ты есть-то можешь теперь?
Кажется, что-то у меня с горлом всё же случилось, какой-то спазм, потому что глотать было трудно, но уже не невозможно. Ангел заявила, что на завтрак в таком случае будет каша, а кто не захочет – пусть сам себе готовит. Артём очистил мне мандарин, и я кое-как его смогла съесть, спазм медленно, но верно отступал. Мы рассказали Ангелу о вероятном влиянии Элси на мужчин, и она подтвердила, что тоже заметила странное поведение Капитана, Андра, Макса и Игоря, но, беспокоясь о Тёмке и обо мне, не придала этому значения. Мы посовещались втроём и решили, что нужно действовать сообща и обсудить это всем вместе. Для этого надо было сделать так, чтобы мужчины могли собраться без гостьи. Ангел героически, хоть и нехотя согласилась устроить так, чтобы после завтрака Элси задержалась на камбузе минимум на полчаса.
Вскоре камбуз начал наполняться экипажниками. Призраки пришли первыми и заулыбались, увидев меня, и от их улыбок мне стало совсем легко на душе. Потом пришёл Капитан, и по его глазам я поняла, что он тоже беспокоился обо мне. Гостья пришла в сопровождении предупредительного Андра. Он одарил Ангела ослепительной улыбкой, подмигнул мне и усадил свою спутницу за стол. Увидев, что мы с Артёмом сидим рядом и даже держимся за руки, она тоже улыбнулась, но взгляд её при этом на миг полыхнул такой враждебностью, что подозрения наши сразу обрели надёжную почву.
А я, теперь уже смело глядя на неё, вдруг подумала – а как, собственно, она попала на корабль, и главное – для чего...
После такой встряски я смогла прийти на камбуз не около одиннадцати вечера, как обычно, а почти в полночь. Ангел отругала меня за опоздание, а потом снова заговорила об Артёме.
– Ты его совсем довела своими выкрутасами, – сказала она, складывая перед собой аккуратной стопочкой салфетки. – На него без слёз уже взглянуть нельзя. Ходит как неприкаянный, с лица спал, одни глаза остались. Ест плохо, да ещё и с таким видом, словно я ему отраву подаю. Моррка, погубишь ты его. У меня уже сердце разрывается от его вида, за что его казнишь так? Ведь он любит тебя, только тебя.
– Ангел, он был в её в каюте, – прошептала я. – Значит, я всё делаю правильно.
– И что? Может, он по делу заходить, помочь, передвинуть что-нибудь, например! – возразила она.
Мне очень хотелось, чтобы она была права, но верить этому я уже не могла. На палубу я решила сегодня не выходить, но Ангел так разволновалась из-за этого, так просила меня хоть немного подышать воздухом, что мне пришлось подчиниться хотя бы для того, чтобы успокоить её.
Я смотрела на сверкающую за кормой спокойную воду, когда за спиной прошуршали едва слышные шаги и мне на плечи легли знакомые руки. Так вот почему Ангел так настаивала на моей прогулке... Артём повернул меня к себе, и я посмотрела в его лицо, такое родное... теперь оно было потемневшее и измученное. Я вырвалась и убежала, но он догнал меня, схватил за плечи, снова развернул к себе и попросил:
– Послушай меня, пожалуйста, послушай...
– Нет, – мне пришлось выдержать мучительную паузу, пока я смогла выдавить это короткое слово.
Его огромные глаза расширились, потемнели и стали почти чёрными. Он сжал руки так, что мне стало больно, но я едва обратила на это внимание, потому что Артём никогда не смотрел на меня с таким отчаянием, даже когда был Фаней, когда даже не допускал мысли о том, что можно хотя бы намекнуть мне о своих чувствах. Он молчал и сжимал дрожавшие губы.
– Она ведь красивая? – я ужаснулась, услышав свой вопрос, разве об этом нужно сейчас говорить...
– Красивая, – с трудом выговорил он.
– Будь с ней, – выдавила я, – раз она красивая, будь с ней.
– А если бы я сказал, что она уродливый крокодил, ты бы мне поверила? – Артёму почти удалось взять себя в руки.
– Нет, конечно! – я снова попыталась вырваться, но он сжимал мои плечи по-прежнему сильно.
– И ты бы так же рассердилась?
– Сильнее, потому что ты бы соврал!
– Значит, что бы я не ответил, ты всё равно сердилась бы? Почему? – он с болью смотрел в глаза.
– Она тебе нравится, я видела... за ужином... и ты сам сказал, что она красивая... – я кидала отрывистые фразы, борясь с душащей тоскливой болью в груди.
– Значит, признав, что мадонны Рафаэля красивы, я должен буду уйти к ним, к примеру?
– Но она лучше, – кое-как выговорила я, – тебе так будет лучше.
– Это не так, – тихо сказал он, – Морра... Почему ты решаешь за меня, что лучше?
– Потому что я Оракул, я знаю, – я хотела выкрикнуть эти слова, чтобы убедить его, но получился лишь жалобный стон.
– На этот раз ты ошиблась, – со стороны могло показаться, что Артём спокоен, но у него дрожал голос и прыгали губы, – ты ошиблась. Мне не будет лучше без тебя – в тебе моя жизнь, не кровь... – он предупредил моё возражение, – моя жизнь в тебе, в тебе смысл её, без тебя мне незачем...
Ближе к вечеру зашла Ангел, окликнула меня. Я вышла к ней.
– Иди поешь, – хмуро позвала она. – Сейчас никого нет, все на палубе, красоту нашу обхаживают. Каюту ей выделили, между библиотекой и камбузом. Только Тёмка твой у себя сидит, глаз не кажет, – подчеркнула она.
Я промолчала и заспешила за Ангелом, чтобы успеть перекусить до ужина. Но, взявшись за любимую цветную капусту, которая явно была приготовлена специально для меня, я вдруг поняла, что не могу проглотить ни кусочка. Капуста стояла передо мной, залитая сырным соусом и благоухала бесподобным ароматом, я хотела есть, но во рту она превращалась в безвкусную сухую массу. Кое-как, едва не подавившись, я заставила себя съесть несколько соцветий, и положила вилку.
– Ты что, теперь ещё меня мучить будешь? – возмутилась Ангел. – Голодовку объявила?
– Я потом, ладно? – пролепетала я, с огорчением глядя в тарелку. – Я после ужина забегу, хорошо? Мне что-то... у меня аппетита что-то нет. Я молока попью, можно?
– Да пей, конечно... – Ангел чуть растерянно поставила передо мной стакан с молоком.
Молоко выпилось благополучно, даже два стакана. С этим я и укрылась в свою берлогу, забилась в самый дальний угол тайной библиотеки и там вволю наревелась и о Тёмке, и о себе... и о капусте. Больше я в тот вечер не занималась книгами. После слёз я задремала в своём углу, а когда пришло время идти на камбуз, посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась своей опухшей физиономии. Сейчас даже Ангел меня испугается... На столе камбуза меня ждал ужин, но, только взглянув на него, я снова ощутила какой-то спазм в горле и ещё большую чем прежде сухость во рту и поняла, что снова не смогу поесть. Ангел внимательно смотрела, как я ковыряюсь вилкой в тарелке. Потом ни слова не говоря, отобрала у меня тарелку и поставила другую – с супом-пюре. Я поболтала в нём ложкой, попробовала поесть – получилось. Только что не вылизав тарелку, я запила суп молоком.
Так и потянулось в последующие несколько дней – ремонт книг, визиты мрачнеющего всё больше Артёма, моё молчание. Только я больше не плакала после его ухода – наверное, все слёзы вылились в первый день. В груди давила тоска, давила так, что было временами трудно дышать, но я упрямо придерживалась своей линии. На камбуз я выходила только ближе к ночи. Ангел готовила мне теперь жидкую еду, как тяжелобольному человеку. Пока я ела, она вкратце рассказывала мне о том, что происходит на корабле. Говорила о том, что Артём весь извёлся, осунулся и молчит. Просила меня одуматься и прекратить мучить себя и его. Я отмалчивалась. После еды выходила ненадолго на палубу, а потом возвращалась к себе. Ангел жалела меня, давала с собой термосы и судки с кашей, протёртым супом и молоком, так что я была избавлена от необходимости лишний раз маячить по коридорам.
Сегодня я как-то слишком быстро выпила молоко и прислушивалась к звукам в коридоре, чтобы улучить момент и сбегать на камбуз. Но в коридоре постоянно шуршали чьи-то шаги, потом я различила негромкие голоса Элси и Артёма. Слов разобрать не получилось, но судя по интонации, она о чём-то просила его. Я попыталась заставить себя порадоваться тому, что мои усилия оказались не напрасны, но это не удалось, только тоскливая боль в груди стала сильнее. Наконец, всё затихло, и я направилась за молоком. Но не дошла. Дверь одной из кают открылась, на пороге появился Артём, а из каюты слышался серебристый смех Элси. Только сейчас я вспомнила – Ангел ведь говорила, что каюта гостьи между камбузом и библиотекой. Артём замер, глядя на меня. Он действительно выглядел осунувшимся и мрачным, но он выходил из ЕЁ каюты. Я метнулась обратно и едва успела влететь в тайное помещение, как в библиотеку ворвался Артём. Я сначала отступила за стеллажи, потом сообразила, что он не может видеть меня – с той стороны стена непрозрачная, и подошла к ней ближе. Артём сидел неподвижно, уронив голову на стол. Так прошло много времени, он не менял позы, только сжимал кулаки. А я продолжала смотреть на него и прижимала к груди руки, чтобы хоть немного утихомирить давящую всё сильнее боль. Наконец он поднялся, подошёл к стене и остановился прямо передо мной.
– Жизнь моя... – услышала я его шёпот, – жизнь моя, – на глазах его заблестели слёзы, он оттолкнулся от стены и быстро вышел.
Я села на пол там, где стояла. В отличие от него, у меня слёз не было, и я вцепилась зубами себе в руку, чтобы не закричать. Я уже не была уверена в том, что поступаю правильно, но... он был в её каюте, значит, если я и ошиблась в своём решении, менять его уже поздно.
Я не сердилась и не злилась на Артёма. Просто в тот памятный вечер, поняв, что Элси произвела на него впечатление, я решила, что не должна стоять перед ним. Он слишком честный и порядочный, чтобы оставить меня ради неё, и, чтобы не причинять мне боли, будет пытаться вести прежнюю жизнь. Но надолго ли его хватит, если она будет постоянно мелькать у него перед глазами? День, неделю... месяц... Рано или поздно это станет ему невыносимо, и мне совсем не хотелось заставлять его мучиться ни от угрызений совести, ни от невозможности сблизиться с Элси. Так что я не нашла ничего другого, как самоустраниться с его глаз. Не видя меня, он сможет чувствовать себя свободнее, и... Что могло последовать за этим "и" – дело другое и думать об этом я была не в силах.
Я перенесла в тайное помещение библиотеки всё, что мне могло понадобиться для ремонта книг, туда же перетащила порядочную стопку требующих починки томиков. Этого хватит на первое время, потом возьму ещё. В конце концов, я же не собиралась сидеть здесь безвылазно – надо и на палубу выходить хотя бы ночью или рано утром, когда никого нет, да и на камбуз – проблему питания никто не отменял. После всех этих раздумий и трудов я легла спать уже под утро, и в коротких беспокойных снах видела Артёма, Капитана и всех остальных экипажников то веселящимися, то набрасывающимися друг на друга, видела Ангела, которая с упрёком пыталась утихомирить разбушевавшихся друзей, и над всем этим – Элси с той же торжествующей улыбкой, с какой она провожала меня вечером после ужина.
На завтрак я опоздала, да и не собиралась, чтобы ни с кем встречаться. Часа за два до обеда осторожно выглянула в коридор, убедилась, что он пуст, и прошмыгнула к Ангелу. Она тут же выставила передо мной завтрак, и я, без особого, правда, аппетита, принялась за еду, попутно делясь с ней моими соображениями по поводу Артёма и Элси. Ангел выслушала меня и рассмеялась, приняв мои излияния за шутку. Когда же она поняла, что я говорю серьёзно, нахмурилась и набросилась на меня:
– У тебя совсем ум за разум зашёл? Ты хоть немного соображаешь, что собираешься делать? Или ты Артёма не знаешь? Ему эта Элси как собаке пятая нога! Да мало ли что он на неё посмотрел, на меня он тоже смотрит, что же, ты и тут самоустранишься? Или я, на твой взгляд, никого заинтересовать не могу?
– Ну Ангел, я же этого не говорила! – воскликнула я.
– Да ты хуже говоришь! Как вы будете друг без друга, сумасшедшая? Ладно, себя ты можешь изводить, сколько угодно, но Артёма-то за что? За то, что у него глаза есть, и он ими смотрит? Он же единственный из всех наших мужиков нормальным человеком остался! И ты не догадываешься почему? Потому что тебя, дурочку, любит!
– Вот именно, – подхватила я, – но она ведь ему понравилась, не хочу я, чтобы он себя виноватым передо мной чувствовал. Говорят же – с глаз долой, из сердца вон...
– Морра, не могу поверить, что ты в самом деле так про Артёма своего думаешь, – возмутилась Ангел. – Я тебя от камбуза отлучу, если ты не прекратишь эти глупости!!!
– Ну... – я проглотила выступившие слёзы, – ну ладно... я так буду... пусть...
Отодвинув недоеденный завтрак, я вернулась в библиотеку. Ангел не окликнула меня, когда я уходила, и это совсем меня расстроило. Я так надеялась на её поддержку, ведь моё решение было правильным – что могла я сделать лучше? Ну да, какое-то время он будет озадачен моим поведением, но потом забудется, Элси сумеет его отвлечь. В глубине души меня терзали сомнения, но я старательно отгоняла их, убеждая саму себя в том, что должна поступать именно так.
Починка переплётов не помогала переключить мысли на что-то другое, поэтому я взяла рассыпавшуюся на отдельные страницы "Историю государства Российского" – чтобы сложить листы по порядку, нужно следить за номерами страниц, а там, где они стёрты, – за текстом. И, хоть полностью отвлечься от горьких размышлений это не помогло, мне удалось хотя бы утихомирить давящую тоску... Но потом в основную библиотеку стал заходить Артём, звал меня, подходил к стене, разделяющей оба помещения, и снова звал. Я затаивалась, молчала, и он уходил, мрачнея и сутулясь больше обычного. А после его ухода я падала лицом на "Историю..." и безудержно рыдала.
Больше всего я не люблю говорить с кем-то о Морре, но сейчас, пожалуй, это был единственный способ что-то исправить, хотя бы попытаться исправить. Я пошёл на камбуз.
– Артём! – воскликнула Ангел, едва не уронив чашку. – Что-то с Морркой? На тебе лица нет!
Я сел, стиснул ладони и собирался с силами, чтобы в разговоре не дрожал голос. Незаметно передо мной появился кофе, я обхватил ладонями чашку и только теперь поднял глаза на Ангела.
– Мне надо с вами поговорить, – проговорил я.
– С тобой, Тёма, с тобой, – тихо поправила меня она.
– С тобой, – кивнул я, – надо поговорить...
– Давно пора, – заметила Ангел, – я уж сама хотела, да не знала, как к тебе подступиться. Тём, она совсем плохая стала за эти дни, даже не плачет. Ты представляешь, наш "мелкий плакса" даже не плачет, – тихо сказала она. – И не ест. Я ругала её, а потом смотрю – она хочет, но куска не может проглотить. Так теперь я ей стала всякие кашки жидкие делать, да бульончики, как младенцу какому... Хоть это ест... И молчит.
– Почему так? – выдавил я.
– Спрашиваешь ещё! Из-за этой красавицы нашей новоявленной! Вбила себе в голову, что ты в неё влюбился, как все мужики наши, и не хочет тебе на глаза показываться, чтобы ты не смущался, чтобы свободным себя чувствовал. Я объясняю, что ты – однолюб, что ты её любишь... Ведь любишь? – она строго посмотрела на меня и, дождавшись кивка, продолжила: – Объясняю, что тебе никакая Элси не нужна, что... а она молчит и головой мотает...
– Я хотел с ней поговорить, спросить, что случилось...
– Она прячется от всех, а от тебя в первую очередь... А почему "хотел"? – насторожилась Ангел.
– Теперь она тем более не станет слушать, – горло снова сдавило.
– Артём, что случилось?
Я в двух словах объяснил произошедшее. Ангел ахнула:
– Да как же ты повёлся-то??? Ведь она себе цель поставила, как Игорь тебя однолюбом назвал!.. Точно ничего не было? – она вдруг подозрительно заглянула мне в лицо.
– Ангел! – с упрёком вздохнул я. – Для меня же нет никого, кроме неё...
– Да, Тём, ты прямо как Левин из "Анны Карениной", – она подпёрла рукой щёку, – для тебя женский пол делится на два типа – все женщины и Морра... Так, ладно, хватит плакать, надо дело делать! – спохватилась она. – Артём, да ты что, правда что ли плачешь? – она заставила меня повернуться к ней. – Нет? Вот и молодец, нечего раскисать. Ну сглупил, не убиваться же теперь. Сделаем так. Моррка приходит вечером около одиннадцати, плюс-минус десять минут. Тут в это время уже никого нет, кроме меня. Я в неё впихиваю что-нибудь, чтобы совсем с голоду не умерла, и потом она идёт воздухом подышать. Это уже ближе к полуночи. Вот ты тогда с ней и поговоришь. Жди там. А я её тут немножко подготовлю, чтобы она сразу на тебя не крысилась за твои похождения по чужим каютам! – она ободряюще улыбнулась. – Не переживай, вы помиритесь, обязательно. Она же любит тебя без памяти, как и ты её, нельзя вам друг без друга.
– Она никогда не говорила, – вырвалось у меня.
– А ты говорил ей? Тоже нет, это только у тебя на лице написано, да по отношению видно. А она скрытная, она и мне не говорила, а я знаю. Уж можешь мне поверить – любит.
До ужина я вспоминал разговор с Ангелом, и понемногу надежда снова затеплилась. Я пытался представить себе разговор с Моррой, но тут же вспоминались её полные горечи глаза, и страх потери снова закрадывался в душу. В душу... В меня...
За полчаса до предполагаемого времени я уже был на палубе и ждал. Оракул появилась вскоре после полуночи, когда я уже начал сомневаться, что она вообще придёт сегодня. Оглядевшись по сторонам и не заметив меня, Морра медленно прошла на корму и встала там у самого ограждения, глядя вниз. Я вдруг понял, что не представляю, как начать разговор. Неуверенно приблизившись, я положил руки ей на плечи и повернул к себя лицом. Она молча смотрела на меня так же, как перед моим мысленным взором у стены библиотеки – исподлобья, с горькой безысходностью. А потом вырвалась и побежала прочь. Я догнал её, снова заставил повернуться к себе:
– Послушай меня, пожалуйста, послушай...
Морра, замерев в моих руках, молчала бесконечно долго, и, наконец едва шевельнув губами, ответила:
Я прокручивал в уме события минувшего вечера, и мне ничего не приходило в голову, кроме того, что оба моих друга были во власти чар красавицы Элси. Но это было только подозрение, почти беспочвенное, безосновательное, и я решил отложить эти размышления до утра.
Но утром возникла другая проблема, которая полностью завладела моими мыслями – Морра не пришла на завтрак, её не было в библиотеке и не было в каюте. Я встревожился и, в очередной раз обходя барк в попытках найти её, увидел, как она входит в свою вотчину. Я кинулся за ней, толкнул дверь. Она открылась, и я уже решил, что это хороший знак, но ошибся – Морры не было. И на столе не было инструментов и материалов, которыми она пользовалась для ремонта книг. Я тяжело опустился на стул. Было ясно – она в тайной половине помещения, туда можно пройти только в её сопровождении. Она перенесла туда всё необходимое, чтобы никого не видеть.
– Морра, – без особой надежды позвал я, послушал ответившую мне тишину, нарушаемую лишь грустным шуршанием книг. – Вы знаете, что с ней? – обратился я к ним.
"Боль, – взвились перед глазами золотые буквы, – молчание".
Я вышел и прикрыл за собой дверь.
В следующие дни я пытался застать Морру на камбузе – приходил и вовремя, и раньше, и позже установленного для общих "трапез" времени, но она была неуловима. Я понимал, что она избегает меня, но не понимал, почему. Я ходил в библиотеку, звал Морру, пытался вызвать её на разговор, но ответом мне всегда была тишина и печальные вздохи книг – она не разговаривала даже с ними.
Сегодня после обеда я в очередной раз хотел заглянуть к Оракулу, но меня перехватила Элси, которую уже я старательно избегал все эти дни. В памяти тут же возникла потасовка на палубе и слова Игоря – "наваждение какое-то".
– Артём, ты мне должен помочь! – она мягко сжала мне руку, заглядывая снизу вверх в лицо.
– Во-первых, мы не переходили на "ты", – отстранился я, чувствуя, как от неё исходит тягучее тепло, – во-вторых, для вас я – Артём Леонидович.
– Какой вы строгий, – она улыбнулась, – но даже строгий Артём Леонидович не откажет помочь бедной девушке?
– Что вам нужно? – я смирился с тем, что мне придётся с ней говорить, и собрался, чтобы противостоять её влиянию, каким бы оно ни было.
– Мне нужно передвинуть кровать. По ночам на неё падает свет луны, и я не могу спать.
– Полагаю, Капитан скоро объявит о выбранном направлении курса, и барк изменит положение относительно луны, – возразил я.
– Но он ведь ещё не объявил, – Элси виновато изогнула брови, – я очень прошу, пожалуйста, помогите мне. Ведь это не займёт много времени...
Я зашёл в её каюту и передвинул кровать в противоположный угол. Когда она привстала на цыпочки, чтобы одарить меня благодарственным поцелуем, я отшатнулся от неё, как от прокажённой, хотя уже знал, что смог защититься от колдовских чар. Вот уж верно говорят – предупреждён, значит вооружён.
– Никуда не денешься, – рассмеялась Элси, – теперь уже никуда не денешься!
Сопровождаемый её насмешливым взглядом и мелодичным смехом, я вышел в коридор и... встретился глазами с Моррой. Она вся сникла, сжала губы в горькой гримасе и бросилась по коридору к библиотеке. Когда я вошёл, она уже скрылась в тайном помещении.
"Боль, боль, горе, горе", – замельтешили перед лицом золотые буквы, и я, обозлившись, рубанул рукой воздух, отгоняя их. Масштаб катастрофы придавил меня к земле, я сел и уронил голову на стол. Звать Морру или говорить что-то теперь было бесполезно. Я просидел в той же позе часа два, переходя от отчаяния к злости и желанию удушить Элси собственными руками. Но ведь она не силком затащила меня в каюту, я зашёл сам. Да, зашёл помочь, но кто поверит... Я понимал, что Морра может видеть меня сейчас – стена, разделяющая обе части библиотеки, была прозрачной со стороны тайного помещения. Я знал, что он смотрит сейчас на меня, но не мог заставить себя поднять голову. Просить прощения? Это равносильно признанию вины, и она даже слушать остального не станет. Объяснять, как я оказался в каюте Элси? Нет, это тоже плохо. Она избегала всех, избегала меня несколько дней. Почему? Но не спрашивать же об этом сейчас... Я медленно подошёл к стене между стеллажами, там, где был переход (он, разумеется, не пропустил меня), и прижался к ней лбом. Я мысленно видел Морру перед собой так, как если бы стена была прозрачной. Она смотрела исподлобья тем же отчаявшимся взглядом, каким встретила меня в коридоре.
– Жизнь моя... – прошептал я, – жизнь моя, – горло сдавило, я оттолкнулся от стены и быстро вышел.
В коридоре быстро провёл руками по лицу, вытирая выступившие слёзы, и постоял, прислонившись спиной к двери. Что теперь? Ничего... С первого дня, как я её увидел, будучи ещё частью Лафани, я любил её, жил ею. Она была смыслом моего существования, моей жизни после жизни, и теперь я этот смысл терял...
После появления на борту таинственной Элси прошло несколько дней. Взаимоотношения между экипажниками накалились, но не переходили некоего предела, за которым могла произойти вспышка. Обаяние гостьи распространялось только на мужскую часть экипажа, Морра и Ангел, разумеется, не испытывали к ней никаких симпатий. Но и мужчины не всегда находились под её влиянием. Рядом с ней они теряли голову и становились похожими на влюблённых юнцов, готовых вывернуться наизнанку ради мимолётного взгляда. Но, оказываясь на расстоянии от неё, становились самими собой и более того – не всегда ясно помнили то, что происходило час назад. Я заметил это поздним вечером того же дня, едва не став жертвой пылких поклонников.
Тогда я задержался и пришёл на ужин последним. Игорь и Макс уже сидели рядом с незнакомкой и только что не растекались перед ней в слащавые лужицы, стараясь наперебой угодить ей, повинуясь движению мизинца своей богини. Поодаль с разных сторон стола сидели мрачные Капитан и Андр. Признаться, я всегда чувствую скованность при знакомстве с новыми людьми, потому, представившись, сразу отклонил её приглашение сесть рядом и прошёл к обычному своему месту рядом с Моррой и Ангелом. Обе выглядели сердитыми, Морра же вовсе была сама не своя, лишь хмуро посмотрела мне в глаза и, когда я попытался успокоить её, резко убрала руку. Едва закончив есть, она ушла, а я последовал за ней в надежде выяснить, что происходит. Когда я выходил, Элси не сводила пристального взгляда с моего лица, и уже за спиной я услышал:
– Этот ваш Старпом – он всегда такой серьёзный?
– Не обращай внимания, дорогая, – промурлыкал Макс.
– Он у нас счастливый Ромео и однолюб, не стоит о нём думать, – хмыкнул Игорь.
– Однолюб... – задумчиво повторила Элси.
Дальнейшего разговора я не слышал. В библиотеке Морры не было, и я вышел на палубу. Уже почти стемнело, но я заметил быстрое движение в тени мачты. Я позвал Оракула, но она не ответила. Это было так не похоже на неё, что я не решился подойти к ней, сделал вид, что не видел её, встал у леера и стал смотреть на море. Через некоторое время послышался тихий шорох – Морра осторожно уходила с палубы. А ещё через некоторое время примчались Игорь и Макс. Макс налетел сбоку, и я едва успел увернуться от удара.
– С ума сошёл? – растерялся я.
– Погоди, – Игорь слегка отстранил Макса, – что, Тёмыч, лучшую тактику избрал? "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей", верно? Типа с задранным носом буду ходить, она и клюнет?
– Да что ты с ним лясы точить будешь? Просто скинуть за борт! – опять рванулся ко мне Макс.
– Да что происходит? – я осторожно сделал шаг в сторону, отдаляясь от борта.
– Как ты ушёл, она только про тебя и говорила – ах, Старпом, ах, Артём! – с ненавистью процедил Игорь. – Тебе не светит с ней, понял? Иди к своей библиотекарше и не высовывайся, а то я в другой раз Макса держать не стану!
– Да катитесь вы оба! – обозлился я. – Протрезвеете – поговорим!
На этот раз замахнулся Игорь, но Макс вдруг оттолкнул его:
– Игорюха, что на тебя нашло??? Тёмыч, ты как? – он повернулся ко мне.
Игорь отступил и потёр рукой лоб.
– Может, вы уже объяснитесь? – примирительно спросил я, пока не позволяя себя расслабляться.
– Тёмыч... не знаю... – пробормотал Игорь, – Макс, а чего мы устроили?
– Так Элси, – задумчиво сказал дальнобойщик, – а что Элси? Мы сидели, говорили, Оракул твоя ушла, ты ушёл... Она про тебя спросила, потом ещё говорила что-то... а потом мы тут... Тёмыч, мы тебе морду набить хотели, да? – он почти испуганно посмотрел мне в лицо, словно искал на нём подтверждения, осуществили они свои намерения или нет.
– Собирались, – подтвердил я, – не только морду набить, но и за борт скинуть.
– Да-а? – с ужасом протянул Макс. – А почему?
– Я у вас хотел это спросить.
– Тёмыч, ты не бери в голову, ладно? – Игорь продолжал тереть лицо. – Извини, как наваждение какое-то...
Мы постояли немного на палубе, поговорили о какой-то ерунде и разошлись по каютам. Я лёг, но заснуть не смог. Что за наваждение, что за морок овладел ребятами, когда они набросились на меня вдвоём? Такого никогда не было раньше, да и сейчас уже не верилось, что это произошло.
нет, Рики Тики, нет в природе такого отчества, Мойшевич...Мойша - это как Миша, уменьшительно-ласкательное, а полное имя либо Михаил, либо Михаэль, но, скорее всего, Моисей...так, что либо ты соврамши, либо ты перепутавши...это я тебе как ортодоксальная еврейка говорю:)))
Я с первого курса академии инженерной магии боялся темы призраков и привидений. Нет, конечно, казалось бы ну что такого в этой теме страшного. Ну - смерть, ну переход в иное качество, крошечный шаг на эскалатор от медленного топтания возле турникета в стремительное движение к своему поезду вниз... или вверх, а кому то и прямо.. Что кому суждено в соответствии с самим собой...Тут вот кстати и очень интересный момент: никто и никогда с полноценной достоверностью не указал в соответствии с чем именно определяется дальнейший путь души... духа... (здесь кстати тоже разночтения)... Я предпочитаю термин : "самим собой"... Вот так вот... всё бы ничего... если бы не тысячекратно усиленная беспредельная тоска тянущая сквозняком в дверной проём перехода... Кто был на пороге - тот знает о чём я говорю... Впрочем ладно... Сквозняк там смертный... Погода за дверью разная и климат всякий а вот сквозняк... тоскливый как волчий вой... леденящий - везде одинаковый.. И вот такая тема на Летучем … составленная из неприкаянных призраков... нескольких сразу. Я ведь до сих пор избегаю разбираться в их мотивах и происхождении.. Так, пофантазировал слегка.. а вот чтобы полноценно... по всем Канонам Книги Мёртвых... да по картам Нави не хотел. "Не буди лихо"... пока оно тихо. Зачем Оракулу это окружение - я не понимал... Разве что в духе китайских стратагем - "Позаимствовать труп чтобы вернуть душу"? Сложно всё это... Ну впрочем , как говаривал мой старый знакомый еврей-ортодокс - Яков Мойшевич - "будем посмотреть"...
Мне показалось, что внутри черепа начал раздуваться резиновый пузырь, который наполнялся раскаленным паром, или алым кипятком - давило на глаза, а свет словно проходил через багровую пелену. Как лось во время гона, который почуял на своей территории соперника, противника, посягающего на личную самку, такое у меня было направление мыслей, когда вдруг я оказался свергнут с законного места по правую руку от королевы бала. Слабо утешало, что и Пёся был ровно так же отлучён от тела. Я смотрел на него злорадно, скрипя эмалью зубов, и ловил его взгляд. Который сперва походил на мой - злой и недовольный, потом стал недоумённым, и Водолаз даже закрутил головой по сторонам, словно не понимая, почему неожиданно очутился за метр от объекта обожания. Даже вид его растерянности доставлял мне удовольствие.
Но через десяток ударов сердца я и сам впал в тревожное состояние. Как так получилось, что меня, как самого обычного неудавшегося кавалера, заменила на свежего кандидата какая-то пассажирка. Меня - Капитана - в нарушение всех субординаций, на обычного матроса! И я повёлся беспрекословно. Это был морок? Управление сознанием? Понятно, что в моменты воздействия на мозг женских флюидов, мужчина неспособен на рациональное мышление. Им совершенно иные мотивы движут, физиологические. И тем не менее, мне казалось, что я держу себя и ситуацию вокруг в своих руках. Оказалось, не очень.
А после этого открытия и вовсе прохладная волна начала смывать пелену с глаз, и пар из головы. Зрение прояснилось, улучшилась резкость. И я увидел, как сидящие рядом с красавицей Игорь и Макс глядят на неё с обожанием, даже пустив слюну. А она по-хозяйски оглядывает общество за столом. Ни хрена себе, государственный переворот! Я вопросительно посмотрел на Андра. Он проснулся ещё раньше меня, оценил обстановку, и остановил проявление моего гнева, едва заметно покрутив головой из стороны в сторону. Мол, нельзя сейчас выдавать себя.
Элси слегка нахмурилась, заподозрив нас в потере контроля. Я тут же напустил на лицо глупо-влюблённое выражение, убеждая блондинку в своей полной невменяемости и лояльности. Она удовлетворённо кивнула. И переключилась на своих соседей. причём светлая невинность куда-то подевалась, и она будто выбирала, из кого первого начать выпивать жизнь. Но это уже я себе накрутил, так можно и до сумасшествия доскакать.
Мы что-то там ели, вели светские беседы ни о чём, не уставая поддерживать нужную атмосферу нескончаемыми комплиментами. Когда перешли к кофе, Артём и Морра покинули кают-компанию. Андр, стиснув челюсти в откровенной неприязни ко мне, одними губами проинформировал: "Видел Рика, он крутился возле капитанской каюты, чего хотел - неизвестно. В его личном кубрике что-то сверкало, и пахло озоном."
Вот ещё не хватало нам триллера! Я несколько раз извинился, помявшись, сослался на проблемы с животом, и вышел наружу. Прохладный воздух окончательно выдул из башки чужеродные эмоции. Направился я, естественно, не в гальюн, а в свою каюту. По дороге, сунув руку в карман, обнаружил записку.
"Товарищ Капитан, близится день отправки Летучего в первое плавание. Курс - Севастополь. Оракул."
Ага, вот где случилось это эпохальное событие! Жаль, что я так поздно ознакомился с докладом Морры. Могли бы отпраздновать дату в точке старта. Всё-таки эти вещи являются сакральными, знаковыми. А не просто координатами на карте. Поэтому...
Додумать я не смог, потому что обнаружил сломанный замок в двери капитанского жилища. Вещи были на своих местах. Все, кроме драконовского телепортатора - обнаружителя...
Пока мы перешёптывались, явился Макс. Похоже, мальчишка в коридоре успел сообщить ему про прекрасную незнакомку, потому что этот явился во всеоружии – умытый, причёсанный и улыбающийся. А улыбаться он умел! Когда Макс улыбался, улыбались не только его губы и глаза, не только лицо – он улыбался весь, и его весёлость и добродушие всегда оказывали на всех заразительное действие. Но не сегодня. Сегодня на его улыбку отреагировала только Элси. Мы с Ангелом остались в своём мрачном настроении. Капитан, Андр, Игорь и даже Кир обратили на вошедшего досадующе-злобные взоры, но Макс, немало не смутившись, подошёл к Элси и представился:
– Максим, для друзей и близких, – он многозначительно взглянул ей в глаза, – просто Макс, а как зовут прекрасную незнакомку?
– Элси, – зачарованно выдохнула она и, с мольбой взглянув на Капитана, таким изящным жестом заставила его освободить место для Макса, что Капитан беспрекословно выполнил её желание.
И только когда Макс уселся между ним и Элси, Капитан вспыхнул яростью, но сдержался, промолчал и забарабанил пальцами по столу. Элси же, словно опытный политик, бросила на него и Андра благодарно-восхищённый и обещающий взгляд, словно извиняясь за проявленный ею интерес к призракам – мол, это просто вежливость. Их лица слегка смягчились. Лица, но не глаза, которыми они посматривали на Игоря и Макса, без зазрения совести обхаживающих красотку с обеих сторон. Ангел что-то шептала возмущённо, но я не слышала, занятая своими страхами и предчувствиями.
Артём пришёл последним, и, увидев его на пороге камбуза, я была готова умереть от разрыва сердца. Только сейчас я осознала, что я не просто близка к тому, чтобы потерять его, – я его теряю безвозвратно. Элси выглядела бесподобно в любом окружении. Я на фоне Элси не выглядела в принципе. Я боялась смотреть на призрака и не могла не смотреть на него.
Как и его предшественники, он сразу посмотрел на Элси. Нет, буду честной – сначала он всё же взглянул на меня своим тёплым, окутывающим нежностью взглядом. А потом посмотрел на Элси. Но, в отличие от лиц предшественников, лицо Артёма не выразило ни восхищения, ни изумления – оно почти совсем не изменилось. Но я слишком хорошо его знала и видела, как едва заметно сдвинулись брови над чуть прищурившимися глазами – Элси произвела впечатление и на него. Если во мне и теплилась ещё надежда, то в этот миг она умерла.
– Кто вы? – нежным голоском спросила гостья, устремив на Артёма невинный взгляд.
– Это Старпом наш, – буркнул Макс, – Артём.
– Элси, – она представилась сама и протянула ему руку.
– Артём Леонидович, – сухо проговорил он, слегка поклонился и осторожно пожал её пальцы.
– Игорь, я хочу, чтобы он сел со мной, – она требовательно посмотрела на адвоката.
– Благодарю, – так же сухо отказался Артём, – я предпочитаю своё обычное место, – он пришёл вдоль стола и сел рядом со мной.
– Хоть один нормальный человек, – я услышала тихий шёпот Ангела.
Ужин прошёл в напряжённой обстановке. Я не помню, чтобы когда-нибудь на камбузе царила такая враждебная атмосфера. Даже когда здесь сидела Оксана, когда являлся Федька, когда... Да никогда! Никогда не было такого на "Летучем"! Никогда не было, что все смотрели друг на друга, как на врагов! Я заметила, что Элси исподтишка то и дело незаметно бросает на Артёма изучающий взгляд. Он, кажется, тоже это заметил и успокаивающе накрыл ладонью мою руку, но я похолодела при мысли, что он сейчас скажет, что между нами всё кончено. С трудом заставив себя поднять на него глаза, я увидела, что он смотрит на меня всё тем же тёплым взглядом, но где-то в глубине его металась тревога. И я испуганно отдёрнула руку. Артём нахмурился, но промолчал, сжав губы. Я исподлобья посмотрела на Элси и заметила, как она отводит глаза от лица Артёма и как на её губах мелькнула и тут же исчезла слабая, едва заметная торжествующая улыбка.
К счастью, ужин подошёл к концу, и я, даже не обернувшись на Артёма, поспешно покинула камбуз. Я не хотела видеть, как Элси со своей торжествующей улыбкой будет флиртовать с ним. И не хотела видеть, как он поведёт себя в ответ на её заигрывания. В библиотеку я не пошла, вместо этого выбежала на палубу и кинулась к мачте, чтобы спрятаться от всех в "гнезде". Но вовремя одумалась – уже темнело, а спускаться оттуда ночью мне совсем не хотелось. Услышав чьи-то шаги, я прижалась к мачте с теневой стороны, почти слившись с ней. На палубе появился Артём. Один. Я услышала, как он вполголоса позвал меня по имени, но не отозвалась, лишь сильнее прижалась к мачте. Не дождавшись ответа, он медленно подошёл к борту, облокотился на леера, сложил перед лицом ладони и поднёс к губам сжатые пальцы, глядя на море.
Я недолго просидела в библиотеке. Очень скоро я завела себе нервы настолько, что впору было кинуться за борт. Поэтому я благоразумно решила, что надо хоть как-то взять себя в руки, а для того отправилась на камбуз. Ангел наверняка там и изливает свою злость на какие-нибудь продукты, из которых готовит ужин, может быть, она даст и мне морковку покромсать. А ещё лучше – лук, потому что тогда я могла бы легко и просто объяснить, почему из глаз безудержно льются слёзы. А в том, что они польются, я ни минуты не сомневалась.
Ангел в самом деле резала овощи, но луковицу мне не дала, а сунула в руки несколько морковок и тёрку. Кое-как поддерживая разговор, я стёрла овощи, с последней морковиной уселась в углу и принялась её грызть – это помогало держать себя в руках. Но стоило мне более или менее успокоиться, как нарушительница корабельного покоя появилась на камбузе. В рубашке Андра, перетянутой поясом, с обнажёнными ногами она выглядела ещё безупречнее, чем раньше. Капитан и Водолаз дружно сделали приглашающий жест, словно предлагая гостье сесть за стол там, где ей заблагорассудится. Я угрюмо юркнула на своё привычное место и снова вгрызлась в остатки морковки. Красавица грациозно уселась во главе стола на место Капитана, и тот, не возражая, сел рядом с ней. Андр тут же устроился с другой стороны. Я старалась не обращать внимания на Элси и с ужасом ждала появления ребят-призраков.
И они не заставили себя ждать. Первым влетел Кирилл, начал взахлёб что-то говорить, но, увидев Элси, осёкся, вспыхнул как пион и пулей выскочил за дверь. Судя по возмущённому возгласу Макса, Юнга то ли сбил его с ног, то ли едва не сбил, но так или иначе в коридоре возникла какая-то заминка, а на пороге камбуза появился Игорь.
В отличие от сына, он сразу увидел Элси, на мгновение замер, затем незаметным отточенным движением одёрнул свой неизменный пиджак, поправил рукава так, чтобы манжеты рубашки слегка выглядывали из-под них и не спеша, но как-то очень аристократично подошёл к Элси, почтительно кивнул ей головой, отчего та осветилась восхищённой улыбкой, и обратился к Капитану:
– Капитан, не могли бы вы представить меня?
– Элси, это Игорь, – Капитан с явной неохотой выполнил просьбу адвоката, – Игорь, это Элси.
Ангел уже накрыла на стол и уселась рядом со мной, наблюдая за разыгрывающейся сценой. Элси протянула изящную ладошку.
– Очень рад знакомству, – тонко улыбнулся Игорь и, склонившись, поднёс её руку к губам.
– Ах, вы так галантны, – проворковала Элси и указала ему на место, где сидел Водолаз. – Я хочу, чтобы вы сели рядом со мной, Андр подвинется.
Водолаз побелел, но повиновался требовательному взгляду голубых глазок. Игорь с победным видом уселся на освобождённое место и принялся что-то говорить совей соседке вполголоса. Элси, опустив смущённо глаза, внимала его словам, и щёки её слегка розовели от удовольствия. Отвергнутый Андр с ненавистью косился на Игоря, да и Капитан смотрел на возникшего соперника без особого дружелюбия.
Тёмная голова адвоката и белокурая головка гостьи совсем сблизились, когда на камбузе возник степенный Юнга в чистой тельняшке и отутюженных клёшах (эти вещи лежали у него в шкафу на случай какого-нибудь большого торжества). Он вежливо поздоровался и прошёл к своему месту за столом. Я осторожно вздохнула – хоть кто-то ведёт себя относительно адекватно. Но только относительно – потому что Кирилл тут же принялся краснеть, бледнеть, теребить край скатерти, то взглядывая на Элси, то потупляя глаза в стол.
– Сына бы постеснялся, – наклонился к Игорю Андр, я едва разобрала его слова, но Игорь слышал их хорошо, и с досадой откинулся на спинку стула.
– Элси, милая, – медленно проговорил он (при слове "милая" глаза Капитана и Андра метнули в Игоря две испепеляющие молнии), – позволь представить тебе – мой сын Кирилл. Кир, это наша гостья, тётя Элси.
– Просто Элси, – лучезарная улыбка в адрес Юнги заставила его запунцоветь. – Очень привлекательный молодой человек, – при этих словах Кир приосанился и осмелился посмотреть на Элси, но тут же снова залился краской и окончательно уставился в стол, больше не смея поднять глаз.
– Вот же... – горячо прошептала Ангел, не сдержавшись, – такому несмышлёнышу – "молодой человек"... Не постеснялась мальчишку завлекать... Моррка, надо что-то делать...
– Что мы можем сделать? – я затравленно посмотрела на неё, признаться честно, мне было не Кира.
Кто-то уходит по-английски, не прощаясь, кто-то по русски - прощается и остаётся. А Вы ушли, даже не переступив порог. Не поторопились ли? Может быть, имело смысл войти, осмотреться... остаться. "Летучий" - корабль гостеприимный, возможно, стоит вернуться?
Спасибо, друг! Полста один я получил в руки сегодня. Согласен на такой экватор)) Только кто хочет влачиться по дороге до сотни лет? Пока молод - да, можно реализовать многие желания и возможности. Ладно, загадывать не будем...
19320
19298