Клетка твоя встанет вблизи окна. Песня твоя птицам другим слышна. Кто-то в ней слышит смех, Кто-то в ней слышит плач, А кто-то в ней слышит шаги у дверей. Это пришел палач
Уходит любимая, будто бы воздух из легких, навек растворяясь в последних снежинках излетных, в качанье ветвей с почернелою провисью льдышек... Обратно не вдышишь. Обратно не вдышишь, обратно не вдышишь,
Уходят друзья - кореша, однолетки, как будто с площадки молодняка нас кто-то разводит в отдельные клетки от некогда общего молока.
Я был здоров, здоров как бык, здоров как два быка. Любому встречному в час пик я мог намять бока, Идешь, бывало, и поешь - общаешься с людьми, И вдруг - на стол тебя, под нож - допелся, черт возьми...
Солдат проигранной войны, Безумной цели ставший средством, Внебрачный сын своей страны, Раздавленный ее наследством - Нам нечего сказать тебе. Да так ли уж необходимо? Наперекор своей судьбе, Ты возвратился невредимо - Живи! Считай, что повезло.
Ох, я в Венгрии на рынок похожу. На немецких, на румынок погляжу. Демократки, - уверяли кореша, - Не берут с советских граждан ни гроша. "Буржуазная зараза там всюду ходит по пятам. Опасайся пуще сглаза ты внебрачных связей там. Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь - они в окно. Говори, что с этим делом мы покончили давно.
Ведь мы от моря в двух шагах, и шум толпы так ясно слышен. Я различаю рокот вод, я внемлю пушечной пальбе, А ты смеешься надо мной, ты ешь варение из вишен И мне не веришь ни на грош, и я не верю сам себе.